Какой-такой павлын-мавлын?
В России принято считать, что русские с белорусами "так близки, что слов не нужно", и мало кому из россиян может прийти в голову, что ближайший западный сосед России — страна, о которой они мало что знают. Конечно, кроме того, что президента Беларуси (или Белоруссии, как обычно именуют ее россияне) зовут Александр Лукашенко, что в войну ее жители партизанили против немцев, а главной сельскохозяйственной культурой там является картошка, она же на языке аборигенов — бульба. Уф, кажется, всё.
читать дальшеНедавно вышедшая в Москве книга белорусского политолога, историка и публициста Юрия Шевцова "Объединенная нация. Феномен Беларуси" адресована российскому читателю, желающему узнать о Беларуси что-то еще, помимо Лукашенко, партизан и бульбы. Автору удалось втиснуть в сравнительно небольшую книжицу изрядное количество информации, в том числе картографической и статистической. (Правда, базируется Шевцов в основном на официальной белорусской статистике, которую считает заслуживающей доверия — не будучи специалистом в этом вопросе, оставлю данное утверждение без комментариев).
Сильным местом книги является акцент, который автор делает на чернобыльской катастрофе и ее последствиях для Беларуси. О Чернобыле, к сожалению, принято вспоминать разве что в годовщину роковой аварии — а между тем катастрофа 1986 г. навсегда изменила судьбу сотен тысяч людей, большинство из которых живет в Беларуси. И именно в ее земле по-прежнему больше всего смертоносных радионуклидов. Шевцов очень подробно, с цифрами и фактами описывает, чем стал Чернобыль для белорусов, рассказывает о перипетиях развития чернобыльского движения, его конфликтах с государством, чья политика по отношению к чернобыльцам, мягко говоря, далека от идеала, о "чернобыльском социуме", возникшем, по мнению автора, в Беларуси. Последняя гипотеза может вызвать возражения: возможно, занимаясь чернобыльской проблематикой, автор настолько глубоко "влез" в нее, что эта беда, несомненно, главная для Беларуси, в его представлении стала отождествляться с формой существования белорусского общества — или по крайней мере значительной его части. Впрочем, это уже не столь существенные детали: важно и правильно, что о главной боли Беларуси вновь сказано, факты — собраны воедино и систематизированы. Это дает основания надеяться, что со временем, может быть, в более благоприятной социально-политической обстановке в самой Беларуси и вокруг нее, чернобыльская проблема привлечет внимание не только Беларуси, которая вынуждена была "сжиться" с ней, но и Европы и всего мира. Пока этого внимания катастрофически недостает.
Раздел о Чернобыле является идейным ядром книги, но открывается она — что весьма логично — главой "Культура и идентичность", рассказывающей о важнейших событиях и этапах истории Беларуси, о формировании ее народа. Это попытка проследить рождение того, что автор называет "феноменом белорусскости" и что придает белорусам и их стране то своеобразие, с которым, пожив в Беларуси даже недолго, сталкивается любой приезжий, в том числе из России. "…Русским человеком быть в Беларуси нельзя, — отмечает Шевцов. — Обычные, самые невинные философские рассуждения в русском духе ставят человека в Беларуси перед угрозой полной неадекватности". Как человек, выросший в Беларуси, но довольно долго живший в России, могу подтвердить справедливость этого суждения.
В чем причина этого феномена? В специфике белорусской истории — страшной, наполненной опустошительными войнами. Положение белорусов, оказавшихся на географическом и историческом перекрестке, в пограничной полосе между миром западным и евразийским, привело к выработке своеобразной психологии людей вроде бы малозаметных, но в то же время четко осознающих свою самость. Белорусы остро ощущают привязанность к той неброской земле, на которой они живут. Долгое время называвшие себя просто тутэйшымi ("здешними"), белорусы во многом такими и остались — для них очень важен факт пребывания на своей земле вопреки всему. Возможно, кстати, именно поэтому в постсоветский период у Беларуси — один из наиболее низких показателей эмиграции среди всех республик бывшего Союза. "Белорусскость — это технология выживания "тут", — пишет Ю.Шевцов.
Его трактовка истории страны и идентичности ее народа расходится как с нынешней официальной, так и с оппозиционной. Для первой характерна пропаганда уходящих корнями даже не в советскую, а еще в царскую эпоху представлений о "вечном" союзе русского и белорусского народов, об их единстве, которому придается едва ли не мистический характер. Беларусь — это та же Россия, только сохранившая многие ценности, от которых Россия сегодняшняя, постсоветская отказалась или растеряла их — такие утверждения можно слышать сегодня от идеологов белорусского режима, да и от самого президента. Напротив, националистическая оппозиция при каждом удобном случае подчеркивает нерусскость белорусов, делая акцент на тех событиях и эпохах, когда белорусы и русские оказывались по разные стороны исторических "баррикад" — от времен Речи Посполитой до Второй мировой, во время которой многие националистически настроенные белорусы склонились к сотрудничеству с немецкой оккупационной администрацией.
Автор "Феномена Беларуси" занимает в этом идейном противостоянии центристскую позицию. Он подробно описывает своеобразие белорусского самосознания и мироощущения, приводящего белорусов к тому, что даже находясь в тесном союзе с Россией и в большинстве своем разговаривая по-русски, они не чувствуют себя русскими и не собираются становиться ими. В то же время, по мнению Шевцова, традиционный для восточноевропейских народов этнонационализм, считающий главными факторами формирования нации общность этнического происхождения и культурно-языковое единство, — такой национализм не имеет в Беларуси будущего. Именно приверженность этой идеологии загоняет нынешнюю белорусскую оппозицию в политическое "гетто", полагает Шевцов.
Однако за время правления Лукашенко и во многом (при всей пророссийской риторике белорусского президента) благодаря его политике сформировался специфический новый белорусский национализм. Он вобрал в себя традиционное ощущение особости, "тутэйшасцi" белорусов, но без нарочитого противопоставления себя России и без антисоветского пафоса, скорее наоборот — с сугубо позитивными оценками советской эпохи, от партизанской борьбы с нацизмом до ускоренной индустриализации республики в послевоенный период. Однако "лукашенковский" национализм побеждает во многом и потому, что на его стороне — вся мощь нынешнего государственного аппарата и пропагандистской машины. В Беларуси без Лукашенко, до которой пока далеко, но которая неизбежно появится когда-то, простор для дискуссий, возможно, будет гораздо большим, и открытое противостяние различных взглядов изменит нынешнюю достаточно однородную картину белорусского общества. В этом смысле концепция "объединенной нации", отстаиваемая Ю.Шевцовым, вызывает сомнения. Ведь Лукашенко не столько объединил свой народ, сколько заставил его объединиться, тем или иным способом избавившись от абсолютного большинства несогласных или поставив их в положение безнадежных маргиналов. Однако такое единство, поддерживаемое сверху, вряд ли может быть вечным. Скорее всего, белорусская дискуссия о выборе пути далеко еще не закончена.
Специфика "лукашенковского" белорусского национализма во многом связана с особенностями экономического развития Беларуси в последние 10 лет. Им в книге Шевцова уделено большое внимание. Основной постулат автора таков: в советскую эпоху в Беларуси произошла "сверхиндустриализация", возник мощный промышленный комплекс, дополненный "индустриализованным" сельским хозяйством (крупные животноводческие комплексы). Именно при Советах Беларусь превратилась из крестьянской страны в индустриальную. В социально-экономическом плане Беларусь, как считает автор, выиграла от существования СССР. Именно с этим связан "советизм" белорусского большинства, на которое опирается Лукашенко, решая, как утверждает Шевцов, сугубо практическую задачу сохранения и развития крупной белорусской промышленности — основы экономики страны. Лукашенковская Беларусь — проект изначально не идеологический, а прагматический, и президент лишь реализовал нежелание большинства белорусского общества идти по тому пути реформ, по которому в начале 90-х пошли остальные страны Восточной Европы, включая Россию.
Здесь позиция Шевцова прямо противоречит стандартным либеральным взглядам на Беларусь, согласно которым эта страна — не более чем "советский заповедник". Белорусская модель — это не отсутствие реформ, а иные реформы, считает автор "Феномена Беларуси". Будучи неплохо знаком с тем, как эти реформы осуществлялись, склонен с ним согласиться. Однако нельзя не заметить и того, о чем пишет сам Шевцов: "Проблема Беларуси, способная вызвать коллапс производства лет через 10 — неизбежный переход развитых стран к новому витку НТР… Беларусь по сути проедает советское научно-технологическое наследство, оказавшееся на периферии технологической культуры развитых стран". К сожалению, эта тревожная перспектива лишь мельком упомянута автором. Почти ничего не говорится и о главной причине возможного белорусского кризиса — неблагоприятных политических условиях, созданных все более "костенеющей" властью, которая то и дело подменяет прагматику не только идеологией, но и откровенным манипулированием общественным сознанием.
В книге вообще мало говорится о политике как таковой, а президент Лукашенко в ней присутствует как бы незримо — внимания непосредственно его фигуре и роли в новейшей белорусской истории автор почти не уделяет. Это и плюс, и минус "Феномена Беларуси". Плюс — потому, что о Лукашенко и без того говорят много и не всегда по делу, причем за этими разговорами об одном политике как-то теряется целая страна, которая за ним стоит и которую нельзя сводить лишь к ее своеобразному президенту. Минус — как раз потому, что президент уж больно своеобразный, и значение личного фактора в истории Беларуси последних 11 лет недооценивать никак нельзя: не будь Лукашенко, страна выглядела бы совершенно иначе, даже если бы "белорусская модель" в том или ином виде возникла и без него.
Каковы перспективы этой модели? В "Феномене Беларуси" нет ответа на этот вопрос, по одной простой причине — такого ответа не существует. Современная Беларусь, которой посвящена большая часть работы Ю.Шевцова, — это страна в развитии, общество, находящееся в пути, конец которого определить пока трудно. Именно поэтому "Феномен Беларуси" можно считать тщательно прорисованным, но при этом неоконченным портретом ближайшего соседа и союзника России, о котором Россия, как ни странно, знает не очень много. Книга Шевцова дает возможность в значительной степени избавиться от этого
www.apn.ru/opinions/article9475.htm
читать дальшеНедавно вышедшая в Москве книга белорусского политолога, историка и публициста Юрия Шевцова "Объединенная нация. Феномен Беларуси" адресована российскому читателю, желающему узнать о Беларуси что-то еще, помимо Лукашенко, партизан и бульбы. Автору удалось втиснуть в сравнительно небольшую книжицу изрядное количество информации, в том числе картографической и статистической. (Правда, базируется Шевцов в основном на официальной белорусской статистике, которую считает заслуживающей доверия — не будучи специалистом в этом вопросе, оставлю данное утверждение без комментариев).
Сильным местом книги является акцент, который автор делает на чернобыльской катастрофе и ее последствиях для Беларуси. О Чернобыле, к сожалению, принято вспоминать разве что в годовщину роковой аварии — а между тем катастрофа 1986 г. навсегда изменила судьбу сотен тысяч людей, большинство из которых живет в Беларуси. И именно в ее земле по-прежнему больше всего смертоносных радионуклидов. Шевцов очень подробно, с цифрами и фактами описывает, чем стал Чернобыль для белорусов, рассказывает о перипетиях развития чернобыльского движения, его конфликтах с государством, чья политика по отношению к чернобыльцам, мягко говоря, далека от идеала, о "чернобыльском социуме", возникшем, по мнению автора, в Беларуси. Последняя гипотеза может вызвать возражения: возможно, занимаясь чернобыльской проблематикой, автор настолько глубоко "влез" в нее, что эта беда, несомненно, главная для Беларуси, в его представлении стала отождествляться с формой существования белорусского общества — или по крайней мере значительной его части. Впрочем, это уже не столь существенные детали: важно и правильно, что о главной боли Беларуси вновь сказано, факты — собраны воедино и систематизированы. Это дает основания надеяться, что со временем, может быть, в более благоприятной социально-политической обстановке в самой Беларуси и вокруг нее, чернобыльская проблема привлечет внимание не только Беларуси, которая вынуждена была "сжиться" с ней, но и Европы и всего мира. Пока этого внимания катастрофически недостает.
Раздел о Чернобыле является идейным ядром книги, но открывается она — что весьма логично — главой "Культура и идентичность", рассказывающей о важнейших событиях и этапах истории Беларуси, о формировании ее народа. Это попытка проследить рождение того, что автор называет "феноменом белорусскости" и что придает белорусам и их стране то своеобразие, с которым, пожив в Беларуси даже недолго, сталкивается любой приезжий, в том числе из России. "…Русским человеком быть в Беларуси нельзя, — отмечает Шевцов. — Обычные, самые невинные философские рассуждения в русском духе ставят человека в Беларуси перед угрозой полной неадекватности". Как человек, выросший в Беларуси, но довольно долго живший в России, могу подтвердить справедливость этого суждения.
В чем причина этого феномена? В специфике белорусской истории — страшной, наполненной опустошительными войнами. Положение белорусов, оказавшихся на географическом и историческом перекрестке, в пограничной полосе между миром западным и евразийским, привело к выработке своеобразной психологии людей вроде бы малозаметных, но в то же время четко осознающих свою самость. Белорусы остро ощущают привязанность к той неброской земле, на которой они живут. Долгое время называвшие себя просто тутэйшымi ("здешними"), белорусы во многом такими и остались — для них очень важен факт пребывания на своей земле вопреки всему. Возможно, кстати, именно поэтому в постсоветский период у Беларуси — один из наиболее низких показателей эмиграции среди всех республик бывшего Союза. "Белорусскость — это технология выживания "тут", — пишет Ю.Шевцов.
Его трактовка истории страны и идентичности ее народа расходится как с нынешней официальной, так и с оппозиционной. Для первой характерна пропаганда уходящих корнями даже не в советскую, а еще в царскую эпоху представлений о "вечном" союзе русского и белорусского народов, об их единстве, которому придается едва ли не мистический характер. Беларусь — это та же Россия, только сохранившая многие ценности, от которых Россия сегодняшняя, постсоветская отказалась или растеряла их — такие утверждения можно слышать сегодня от идеологов белорусского режима, да и от самого президента. Напротив, националистическая оппозиция при каждом удобном случае подчеркивает нерусскость белорусов, делая акцент на тех событиях и эпохах, когда белорусы и русские оказывались по разные стороны исторических "баррикад" — от времен Речи Посполитой до Второй мировой, во время которой многие националистически настроенные белорусы склонились к сотрудничеству с немецкой оккупационной администрацией.
Автор "Феномена Беларуси" занимает в этом идейном противостоянии центристскую позицию. Он подробно описывает своеобразие белорусского самосознания и мироощущения, приводящего белорусов к тому, что даже находясь в тесном союзе с Россией и в большинстве своем разговаривая по-русски, они не чувствуют себя русскими и не собираются становиться ими. В то же время, по мнению Шевцова, традиционный для восточноевропейских народов этнонационализм, считающий главными факторами формирования нации общность этнического происхождения и культурно-языковое единство, — такой национализм не имеет в Беларуси будущего. Именно приверженность этой идеологии загоняет нынешнюю белорусскую оппозицию в политическое "гетто", полагает Шевцов.
Однако за время правления Лукашенко и во многом (при всей пророссийской риторике белорусского президента) благодаря его политике сформировался специфический новый белорусский национализм. Он вобрал в себя традиционное ощущение особости, "тутэйшасцi" белорусов, но без нарочитого противопоставления себя России и без антисоветского пафоса, скорее наоборот — с сугубо позитивными оценками советской эпохи, от партизанской борьбы с нацизмом до ускоренной индустриализации республики в послевоенный период. Однако "лукашенковский" национализм побеждает во многом и потому, что на его стороне — вся мощь нынешнего государственного аппарата и пропагандистской машины. В Беларуси без Лукашенко, до которой пока далеко, но которая неизбежно появится когда-то, простор для дискуссий, возможно, будет гораздо большим, и открытое противостяние различных взглядов изменит нынешнюю достаточно однородную картину белорусского общества. В этом смысле концепция "объединенной нации", отстаиваемая Ю.Шевцовым, вызывает сомнения. Ведь Лукашенко не столько объединил свой народ, сколько заставил его объединиться, тем или иным способом избавившись от абсолютного большинства несогласных или поставив их в положение безнадежных маргиналов. Однако такое единство, поддерживаемое сверху, вряд ли может быть вечным. Скорее всего, белорусская дискуссия о выборе пути далеко еще не закончена.
Специфика "лукашенковского" белорусского национализма во многом связана с особенностями экономического развития Беларуси в последние 10 лет. Им в книге Шевцова уделено большое внимание. Основной постулат автора таков: в советскую эпоху в Беларуси произошла "сверхиндустриализация", возник мощный промышленный комплекс, дополненный "индустриализованным" сельским хозяйством (крупные животноводческие комплексы). Именно при Советах Беларусь превратилась из крестьянской страны в индустриальную. В социально-экономическом плане Беларусь, как считает автор, выиграла от существования СССР. Именно с этим связан "советизм" белорусского большинства, на которое опирается Лукашенко, решая, как утверждает Шевцов, сугубо практическую задачу сохранения и развития крупной белорусской промышленности — основы экономики страны. Лукашенковская Беларусь — проект изначально не идеологический, а прагматический, и президент лишь реализовал нежелание большинства белорусского общества идти по тому пути реформ, по которому в начале 90-х пошли остальные страны Восточной Европы, включая Россию.
Здесь позиция Шевцова прямо противоречит стандартным либеральным взглядам на Беларусь, согласно которым эта страна — не более чем "советский заповедник". Белорусская модель — это не отсутствие реформ, а иные реформы, считает автор "Феномена Беларуси". Будучи неплохо знаком с тем, как эти реформы осуществлялись, склонен с ним согласиться. Однако нельзя не заметить и того, о чем пишет сам Шевцов: "Проблема Беларуси, способная вызвать коллапс производства лет через 10 — неизбежный переход развитых стран к новому витку НТР… Беларусь по сути проедает советское научно-технологическое наследство, оказавшееся на периферии технологической культуры развитых стран". К сожалению, эта тревожная перспектива лишь мельком упомянута автором. Почти ничего не говорится и о главной причине возможного белорусского кризиса — неблагоприятных политических условиях, созданных все более "костенеющей" властью, которая то и дело подменяет прагматику не только идеологией, но и откровенным манипулированием общественным сознанием.
В книге вообще мало говорится о политике как таковой, а президент Лукашенко в ней присутствует как бы незримо — внимания непосредственно его фигуре и роли в новейшей белорусской истории автор почти не уделяет. Это и плюс, и минус "Феномена Беларуси". Плюс — потому, что о Лукашенко и без того говорят много и не всегда по делу, причем за этими разговорами об одном политике как-то теряется целая страна, которая за ним стоит и которую нельзя сводить лишь к ее своеобразному президенту. Минус — как раз потому, что президент уж больно своеобразный, и значение личного фактора в истории Беларуси последних 11 лет недооценивать никак нельзя: не будь Лукашенко, страна выглядела бы совершенно иначе, даже если бы "белорусская модель" в том или ином виде возникла и без него.
Каковы перспективы этой модели? В "Феномене Беларуси" нет ответа на этот вопрос, по одной простой причине — такого ответа не существует. Современная Беларусь, которой посвящена большая часть работы Ю.Шевцова, — это страна в развитии, общество, находящееся в пути, конец которого определить пока трудно. Именно поэтому "Феномен Беларуси" можно считать тщательно прорисованным, но при этом неоконченным портретом ближайшего соседа и союзника России, о котором Россия, как ни странно, знает не очень много. Книга Шевцова дает возможность в значительной степени избавиться от этого
www.apn.ru/opinions/article9475.htm