Радения митрополита Иоанна.

[Savva]

В сущности этого феномена хорошо и быстро разобрались русские эмигранты. "Муссолини сохранил многое старое: прин­цип частной собственности, церковь, религию, семью, личную инициативу, отвергнув лишь воинственный принцип борьбы классов, — писала эмигрантская газета "Возрождение" в одной из своих редакционных статей, озаглавленной "Торжество фашиз­ма". — Такое возвращение на новых началах к старому пути эволюции человеческого общества, с которого Европа свернула после французской революции, казалось европейским снобам безбожной теории материалистического прогресса не только не­достаточно радикальным, но и прямо реакционным, тогда как коммунизм был как будто прогрессом. И мало-помалу идеи фашизма, с одной стороны, и коммунизма — с другой, станови­лись знаменем двух противоположных лагерей, на которые раз­делилась европейская политическая мысль" (2).

Еще более отчетливо ту же точку зрения выразил М. Георги­евский, исполнительный секретарь "Национально-трудового со­юза нового поколения" — русской молодежной зарубежной орга­низации. "Два лагеря противостоят во всеоружии друг другу и готовятся к борьбе, — констатировал он. — Их разделяют не только экономические счеты, но и идейные расхождения. Миру предстоит борьба двух мировоззрений. Будущая война будет своего рода религиозной войной... Еврейство и демократия пы­лают лютой ненавистью к фашизму. Им отвечает презрение и ненависть противного лагеря" (3).

Национально-консервативное движение в Европе многим русским беженцам представлялось продолжением той борьбы, которую у себя на родине проиграла Белая Гвардия. "Целый ряд народов добился победы своей Белой Идеи — Италия, Португа­лия, Германия, Венгрия", — писал в 1938 году Иван Солоневич (4). Не мудрено, что в среде эмиграции во всех концах земли начали возникать профашистские группы и организации, самая крупная из которых под названием "Российский Фашистский Союз" образовалась в Харбине и к 1938 году насчитывала, по разным оценкам, от 10 до 23 тысяч членов и 48 отделов в 18 странах (5).

Социально-экономические и политические успехи фашизма, позволившие ему прийти к власти во многих странах и устано­вить в них относительное материальное благополучие и классо­вый мир, привлекали всеобщее внимание, которому отдали дань предприниматели, ученые, писатели и даже папа римский. "Ко­нечно, не одни русские эмигранты видели в фашизме источник жизненной силы, — свидетельствует Джон Стефан, профессор Гавайского университета, автор обширной монографии "Русские фашисты". — То и дело в 20-е и даже 30-е годы ведущие европей­ские интеллектуалы (приходят в голову Пиранделло, Т. С. Элиот, Йейтс, Лоуренс, Паунд и Шоу) выражали восхищение Муссоли­ни. Да и не только европейцев влекло к фашизму. В 1932 году Чан-Кай-ши заявил: "Фашизм — это то, что Китаю сейчас нужно больше всего". Семью годами позже в нью-йоркском Гарлеме негритянские активисты основали откровенно фашистское "дви­жение за мир в Эфиопии". В высшей степени изменчивый фашизм внедрялся в сознание мечтателей-радикалов всех ма­стей..." (6).

www.klikovo.ru/db/book/msg/11011

Comments

[Tihe]

Фашизм не равен нацизму (Германия). *)
Когда меня тестировали по взглядам, то я вышла как раз фашисткой, хотя от того, что творил Гитлер меня воротит и воротило всегда. *)

[Savva]

Tihe Тебе надо бы с дуче познакомится посредством спиритизма, он тебе бы понравился, этот старый ловелас.

[Jenious]

Любопытно, что заграничные "правые" природу фашизма оценили верно - они стали идти от чего? От экономики. Сущностные характеристики фашизма - именно политэкономические, местные социальные и культурные формы суть лишь частные особенности общих процессов. Сначала - хозяйство, а что там? Верхушка - крупный капитал или латифундисты в менее развитых странах. Потом - мелкобуржуазная основа. Потом политика - политика фашизма - это нагнетание насилия внутри при возможном (возможном) переносе его вовне. Иными словами, фашизм, как он есть, во всех его формах, от Франко и Салазара с Пиночетом, до Гитлера и Муссолини - это открытая диктатура буржуазии в условиях, когда "парламентскими методами" ей власть уже не удержать. Как следствие это означает непременный "этатизм" - усиление роли государства и\или Партии, проникновение их в различнейшие сферы жизни в меру имеющихся у них ресурсов - т.е. где-то хватит сил лишь на прямую борьбу с оппозицией, а где-то, как в Германии и, отчасти, Италии - станут перестраивать всю культуру, всю "надстройку".

А различия между "фалангистами", "нацистами" и "фашистами" - они на фоне сущностных признаков малозаметны. Победи, скажем, у нас белые, они построили бы точно такое же фашистское государство, только примерно на этих принципах (см. ниже) - принципах "социального расизма".

***

"На деле за политическими категориями стоял социальный расизм - невозможность вытерпеть власть "низших классов". Это был фундаментальный фактор, важнейшая культурная предпосылка к гражданской войне, снимавшая запрет на "убийство ближнего". Социальный расизм был характерен даже для умеренно левых философов из бывших марксистов, которые перешли на сторону противников революции. Например, Н.А. Бердяев излагал совершенно определенные расистские представления. В книге "Философия неравенства" он писал: "Культура существует в нашей крови. Культура — дело расы и расового подбора... "Просветительное" и "революционное" сознание... затемнило для научного познания значение расы. Но объективная незаинтересованная наука должна признать, что в мире существует дворянство не только как социальный класс с определенными интересами, но как качественный душевный и физический тип, как тысячелетняя культура души и тела. Существование "белой кости" есть не только сословный предрассудок, это есть неопровержимый и неистребимый антропологический факт".
Идеологи либеральной интеллигенции уже с революции 1905-1907 г. все больше и больше переходили на позиции радикального противопоставления себя народу как иной, враждебной расе. Это отразилось уже в книге "Вехи". Основная идея этой книги ясно была выражена в статье М.О.Гершензона, который писал: "каковы мы есть , нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, — бояться мы его должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной".
В значительной части буржуазии и привилегированных сословий этот расизм был не философским, а вполне обыденным. В ответ на этот все более интенсивно демонстрируемый расизм "простонародье", причем уже вооруженное и знающее свою силу, очень долго отвечало множеством разного рода примирительных жестов. Это отражено во многих документах эпохи (например, в очень скрупулезных дневниках писателя М.М.Пришвина, вовлеченного в гущу событий в деревне и в столицах). В целом, примирительные жесты "простонародья" были имущими классами явно и четко отвергнуты. Это вызвало ответный социальный расизм, быстро достигший уровня ненависти и даже ярости. По накалу страстей гражданская война в России на стадии столкновения добровольческих армий была сходна с войнами этническими и религиозными. В этих условиях логика и процедуры государственных органов приобретают особый характер, который бесполезно втискивать в рамки обычных
представлений." (с) кажется Кара-Мурза, но тут важны не его слова, а цитаты.

[Savva]

В настоящее время в России наблюдаются сходные процессы. Социальный расизм растет именно на обыденном уровне, абсолютно естественный, дилетантский, основанный именно на разнице в имущественных правах и возможностях и на давно известных законах социальной психологии. У государства возникает потребность выводить социальное напряжение вовне, откуда растут множество внешнеполитических мифов, обсасываемых популярными деятелями культуры и пропагандистами, и в первую очередь это антиамериканизм.
"Правые" пер. половины ХХ века были еще не так искушены в манипуляции сознанием, а потому часто резали правду-матку, не скрывая своих экономических интересов. Теперь такого не услышишь - сплошное равенство и национальное единство.