Какой-такой павлын-мавлын?
Кабачек О. Л.
Активно используется в библиотерапевтической работе поэзия, которая способствует снятию нервного и физического напряжения у детей с болезнями опорно-двигательного аппарата. Лечебным потенциалом, по мнению Л.Г. Куликовой, обладает поэзия русских символистов, богатая ассоциациями, смысловыми и интонационными оттенками. "Вредные советы" Г. Остера - не что иное, как психотерапевтический прием "парадоксальной интенции", используемый в лечении неврозов и в поведенческой терапии /21/.
читать дальшеЛечебным потенциалом обладает и собственное поэтическое творчество: это средство гармонизации своих душевных переживаний, психических состояний с помощью ритма, размера, метафоры. Поэтический жанр, как и определенный поэтический размер задает определенный угол рассмотрения травмирующего события, меняя, тем самым, отношение автора к нему: эпичность, объективность гекзаметра, задумчивость, неагрессивность элегии, преувеличенная язвительность сатиры (доводящая чувство до крайности и, тем самым, до своего разрешения)... Все эти винни-пуховские кричалки и сопелки - не только средство выхода негативных эмоций, но и, одновременно, способ посмотреть на себя и мир юмористически!
Возможности философской литературы разных исторических эпох в сфере оказания терапевтического эффекта на личность рассмотрены М.В. Кардановой: "...Философия ...оказывает благотворное, воспитательно-терапевтическое воздействие на общество, на людей разного возраста, занятий и положения. Это происходит не только через ее универсальную предметную область (философия как гносеология, логика, этика, эстетика, культурология и т.д.), но и множественность философских направлений, школ, теорий, идей, которые дают работу мысли и чувству. ...Взаимосвязь, взаимопереходы, взаимопереливы философской литературы с другими видами и жанрами литературы на почве смысложизненных, метафизических вопросов о добре и зле, прекрасном и безобразном, справедливом, истинном и т.п. - это объективный историко-литературный факт. ...Практически терапевтическое применение философии известно с античности. Достаточно вспомнить высказывание Эпикура: "Пусты слова того философа, которыми не врачуется никакое страдание человека. Как от медицины нет никакой пользы, если она не изгоняет болезней из тела, так от философии, если она не изгоняет болезни души". (Антология мировой философии: В 4-х т. - М.: Мысль, 1969. Т.1, с.360).
Философия учила человека познавать самого себя, стремиться к добродетели и находить счастье в ней одной, быть независимым от окружающего общества и презирать его условности.
Она же учила жить среди людей, находить с ними общий язык, наслаждаться всеми благами, накопленными цивилизацией.
Обозревая все пространство субъектно-объектных отношений, философия диагностирует основные болевые точки человеческого существования и с помощью своих постоянных "партнеров" - науки и искусства - воздействует на разум и чувства людей.
История философии дает нам богатую и разнообразную картину многонаправленного интеллектуально-эмоционального анализа и терапии (феноменализм, интуитивизм, экзистенциализм, прагматизм, позитивизм и т.п.). Она формируется в античности, достигает апогея в ХХ веке и сохраняет возможности для дальнейшего развития" /18;29-30 /.
То, что серьезная литература - классическая проза и поэзия, философские произведения способны помочь читателю в трудную минуту жизни, известно давно. Марсель Пруст писал: "Бывают... случаи духовного упадка, когда чтение может стать чем-то вроде лечебной дисциплины, задача которой путем повторных побуждений непрерывно вновь и вновь вводить ленивый ум в умственную жизнь. Книги играют тогда для него ту же роль, что психотерапевт для иных неврастеников. ...Самый возвышенный разговор, самые убедительные советы также будут бесполезны, потому что сами по себе они эту особую активность породить не могут. Нужно, следовательно, вмешательство, хотя и исходящее от других, но действующее в глубине нас самих; как раз таков импульс, идущий от другого ума, но полученный в уединении. ...Именно такого определение чтения, и только к чтению оно подходит. ...В той мере, в какой чтение есть посвящение, волшебный ключ, открывающий нам в глубине нас самих дверь обителей, куда мы иначе не сумели бы проникнуть, оно играет целительную роль в нашей жизни. И напротив, чтение становится опасным, когда вместо того, чтобы пробудить нас к самостоятельной духовной жизни, оно пытается подменить ее собой..." /30;25-26/.
И.Н.Казаринова как раз изучала чтение как катализатор духовной жизни - действие механизмов библиотерапии в условиях стационара /17/. Был отслежен характер читательских предпочтений в зависимости от этапа болезни (предкризис, кризис, выздоровление) и от уровня читательского развития ("элитарный" или "массовый" читатель). Выяснилось, что способности личности к самовосстановлению в различных неблагоприятных ситуациях отражаются на ее читательской деятельности, а также на избираемых способах саморегуляции этой деятельности, способах выхода из кризисов и выборе путей читательского развития. Читательские предпочтения даже в самые острые кризисные моменты и у "элитарных" читателей, и у "массовых" оказались более разнообразные и серьезные, чем в обычной стабильной ситуации. (Так, многие читатели в больнице проявляли интерес к литературе, отражающей психологические аспекты взаимоотношений, к литературоведению, к русской и зарубежной классической литературе).
Итак, различные литературные жанры и виды по-разному выполняют психотерапевтическую функцию. (Этот вопрос в свое время анализировался библиотерапевтами А.Е. Алексейчик, А.М. Миллер, И.З.Вельвовским и др.). Многообразны и сами библиотерапевтические методики. Расскажем в первую очередь о библиотечных. Широко практикуется организация библиотекарем - вместе с читателями и их родителями - книжных выставок "Моя любимая книга", "Книги, которые меня изменили (потрясли)", "Любимые строки", дополненными поэтическими вечерами, литературно-музыкальными композициями и т.п. Особенность этих мероприятий в том, что в основу отбора литературных произведений и их фрагментов, отдельных строк положен не привычный для библиотекарей и педагогов тематический принцип, но принцип метафоры, глубинной эмоциональной ассоциативной связи (по сходству, по контрасту и т.д.), позволяющий впрямую использовать магию художественного слова - как психотерапевтического средства, способа организации эмоционального, ценностно-духовного мира читателя. Художественное слово выступает при этом в роли своего рода "формулы внушения" - по типу формул аутогенной тренировки или настроев Г.Н.Сытина. Не только прямые формулы-внушения: от "...Все равно его не брошу, Потому, что он хороший" (А.Барто) до "Товарищ, верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья..." (А.Пушкин), "Чудная картина, Как ты мне родна..." (А.Фет), "Подожди немного, Отдохнешь и ты..." (М.Лермонтов), и др., но и - вспомним М.Эриксона, - просто отдельные выражения, художественные детали, создающие так необходимый детской (и взрослой) душе образ мира, пронизанный светом, красотой и добром: "Чудный день! Пройдут века - Так же будут, в вечном строе, Течь и искриться река И поля дышать на зное" (Ф.Тютчев), "О сад ночной, таинственный орган, лес длинных труб, приют виолончелей..." (Н.Заболоцкий).
При этом благословенность мира может быть выражена не только через "полный гордого доверия покой", статику, но и динамически - через напряжение всех душевных и духовных сил лирического героя (рождение гармонии из душевного хаоса). И тут использование фрагмента текста – эмоциональной кульминации произведения – правомерно.
Может быть интересным и сопоставление, противопоставление высказываний разных авторов, связанных общей эмоционально-ценностной доминантой (перекличка строк, своего рода "венок сонетов"):"...И когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни" (А.Чехов) - "...не надо Бояться смерти ни в семнадцать лет, Ни в семьдесят. Есть только явь и свет..." (А.Тарковский); "Бессонница. Гомер. Тугие паруса." (О.Мандельштам) - "Быть незнакомы друг другу не могут бессмертные боги, Даже когда б и великое их разлучало пространство" (Гомер) - " ...Словно с моря мне подан знак. Над бездонным провалом в вечность, Задыхаясь, летит рысак" (А.Блок).
Для эффективности процесса библиотерапии необходима (помимо высокого педагогического профессионализма библиотекаря и подобранных им прекрасных художественных произведений - "вечных" книг) особая мотивация чтения, особые читательские ожидания, эмоционально-ценностные установки, во многом определяющие и глубину восприятия произведений, степень и характер катарсиса, и осмысление текста по ходу и после прочтения, и характер присвоения авторского мироощущения, преображение личности читателя-слушателя. Что же это за установки, обеспечивающие глубинно-проникающий эффект воздействия книги на юного читателя? По-видимому, это должно быть ожидание некой жизненно-важной и своевременной информации о себе и своей судьбе, ответов на свои глубинно-личностные запросы и вопросы (как правило, явно не формулируемые, но от этого еще более напряженные); желание вдруг, чудесным образом разрешить свои проблемы и, в то же время, готовность меняться самому, открыть себя нового, свои скрытые ранее возможности. Это также ожидание чего-то необыкновенного, каких-то сильных переживаний, то есть готовность к катарсису.
Известный феномен перечитывания любимой книги, прослушивания давно знакомых произведений свидетельствует о том, что не только голая информация, фабула волнует читателя, но что его притягивает, не в последнюю очередь, возможность еще раз испытать сильные эмоциональные переживания - здесь чтение выступает как своеобразный тренинг чувств. Вторая цель перечитывания - найти ответы на свои жизненно-важные вопросы: ведь нередко читатель возвращается к книге спустя много лет, когда какая-то жизненная ситуация побуждает его выяснять, как именно решалась эта проблема героям и автором полузабытой книги. Чем объемней такой "банк данных" в памяти читателя, тем больше возможностей для библиотерапии.
Часто задачу создания читательской мотивации берет на себя сам автор книги. Не только характером введения, сразу приковывающего внимание читателя, но и, например, с помощью оглавления. Старинная традиция развернутого оглавления, где подробно перечислялись все обстоятельства и приключения героев, помогала читателю узнать, увидеть свои коллизии и себя еще до начала чтения, что способствовало созданию установки "эта книга про меня".
Библиотекарь должен уметь использовать в своей работе с читателем психотерапевтические механизмы, заключенные в самой книге - закономерности построения художественного произведения - как формы его (например, ритма, создающего определенное настроение), так и содержания ( общечеловеческие, смысложизненные проблемы, обращенность книги к личности, ее "автобиографизм", ее "портрет души").
Терапия творчеством
Одной из эффективных психотерапевтических методик является создание как раз такого "портрета души" - текста о себе и мире. Создание автобиографии как преобразование своей собственной жизни по законам красоты, реализация эстетической установки по отношению к самому себе, осознание и принятие своего прошлого "в форме живой, творческой, продолжающейся истории" способствует преодолению разлада человека с самим собой, освобождению от жесткой скованности прошлым, ощущению себя "ответственным и свободным субъектом, творцом собственной жизни" /4;16-17/. Для пациента это психологически очень сложная (но необходимая) задача установления подлинного диалога с самим собой: "самоотчет-исповедь" требует от автора - героя истории мужества и объективности /19;45-46/.
Для того, чтобы человек осмелился стать искренним и глубинное самораскрытие и самопознание - столь нужное любому подростку - состоялись, библиотерапевт должен позаботиться об организации специальных условий. Например, это возможно следующим образом: после ознакомления детей с законами порождения художественного текста (а это можно сделать в интересной игровой форме), необходимо создать с помощью специальных приемов некую дистанцию между хрупким и застенчивым "Я" пациента - автора и героя истории - и слушателями. Возможно это за счет организации многозначности толкования текста исповеди: например, замены героя-человека сказочным существом, животным, предметом - а это как раз тот самый принцип "остранения", сдвига значений, который создает художественное пространство, художественную реальность /39;63/.
Методики терапии творчеством многообразны. Один из самых простых вариантов - попросить рассказать другую сказку про то же самое, считает сказкотерапевт Д.Ю. Соколов. Может быть, в ней отыщутся новые решения или проявится более важная тема /34/. Популярны методики, основанные на продолжении начала истории; сочинительство с опорой на дидактический материал (игрушки или карточки с изображением персонажей - сказочных и реальных людей и животных, предметов, мест действия и целых ситуаций); сочинения по картам В.Я. Проппа; использование "бинома фантазии" Дж.Родари /32/... Мы не перечислили и половины.
Итак, важнейшим и популярным направлением в библиотерапии является терапия творчеством - собственное творчество пациентов, в той или иной степени организуемое терапевтом. Известный отечественный психиатр М.Е. Бурно в своих трудах обосновывает возможность и необходимость широкого испольования творческого потенциала пациентов для повышения эффективности лечебного процесса /3/. В коррекционной педагогике также общепризнанным ныне является привлечение к детей к творчеству.
Почему же процесс библиотерапии не ограничивается только общением читателя с книгой, диалогом с автором? Каким образом можно объяснить то, что неоценимую роль в терапевтическом процессе играет литературно-художественное творчество самого ребенка, то есть освоение им позиции автора на практике? Ответ заключается в том, что именно эта позиция дает возможность посмотреть на обстоятельства, события и отношения (даже самые драматические) объективно, всесторонне, то есть мудро, и уравновесить, привести в гармонию свои внутренние переживания, разрешить психологические проблемы. Это совпадает с задачами терапии и с задачами воспитания личности, индивидуальности. Терапия творчеством и педагогика творчества неслучайно признаны ныне уникальными средствами, факторами личностного роста - особенно, если речь идет о ребенке, подростке.
Как же проявляется эта удивительная способность корректировать свой внутренний мир через творчество? Автор имеет возможность "отыграть" свои проблемы на том или ином материале, "антураже", организуя своего рода психодраму, театр души. Спрятанный за личиной героя (героев), переодевшись в чужое "платье", без страха быть разоблаченным, автор "сводит счеты" с другими персонажами и обстоятельствами. Это не только эмоциональная разрядка, но и последовательное осмысление непростых коллизий и отношений - особенно в случае, когда автор переходит (вынужден перейти всей логикой творчества!) с позиции своего "двойника", заместителя, на позицию его оппонентов. Более того. Объективированный в тексте жизненный материал рассматривается автором-рассказчиком уже не с собственной позиции, но с позиции читателя (другого); ведь художественный текст рождается в пространстве диалога, всегда имеет своего адресата (того, который не знает, о чем рассказывается) и всегда апеллирует к высшей, понимающей инстанции, выступающей в роли судьи и "любящего попечителя" одновременно. Текст должен быть понят; он требует своего обоснования, должен быть связен и логичен, внутренне правдив. В процессе такого обоснования, выстраивания автором материала и происходит переосмысление своего жизненного опыта, изменение, личностный рост автора (ведь автор находится в диалоге со своим высшим "я"). Так перед сочинителем открывается возможность изменения своих установок, переосмысления своего отношения к травмирующей ситуации, другим людям, к миру в целом. Возникает способность стать психотерапевтом для самого себя (и других).
Следующим шагом в творческом процессе, который нередко происходит одновременно с первым (а в поэзии иногда даже предшествует ему), - это согласование всего материала будущего произведения, поиск стилевого (интонационного, то есть, по М.М.Бахтину, ценностного) единства. Для этого автору необходимо достичь позиции мудрого, вбирающего в себя целый мир существа, - занять максимально высокую точку зрения на события, пережить полноту человечности. (Это напряженный и радостный душевный и духовный труд, в котором задействованы все высшие способности личности.) Для того, чтобы в процессе терапии творчеством происходило переосмысление своего "дефекта", своей травмы, необходима коррекция эгоистических установок, бесплодной жалости к себе (а фактически, к своему низшему "я") и открытие ценности других людей, ценности мира, не противостоящего человеку, но родственного ему.
Способность и потребность увидеть любой предмет, явление, субъект с точки зрения его самоценности, его внутренний потенций, а не функционально-прагматической ценности для человека-потребителя - то есть умение видеть внутреннюю гармонию, красоту мира, наслаждаться ею, вместе с потребностью творить ее (и не только в собственно художественной деятельности) делает человека более духовным, здоровым и счастливым существом. Необходимо поэтому как можно раньше развивать духовно-творческий потенциал каждого ребенка - в первую очередь через художественную деятельность (восприятие и творчество), художественное общение.
Произведение закончено. Оно прочитано. Большое значение имеет достижение ощущения "я это могу", "мое творчество интересно и значимо для других". Это повышает самооценку, самоуважение, делает взгляд на себя, свое место среди других более оптимистичным - что особенно важно для людей с ограничениями в развитии. Уже сам переход от репродуктивной (воспроизводящей) деятельности к продуктивной (творческой), смена позиции от потребителя к созидателю производит переворот в сознании. Специалисты в области дефектологии и медицины нередко ограничиваются в терапии творчеством этим благотворным этапом, считая, что важен сам процесс творчества, но не его результат /3/. Но "сверхкомпенсация" (достижение высоких результатов) возможна и в этой области, и продукт творчества ребенка или взрослого с нарушениями в развитии может обладать эстетической ценностью, быть интересен не только автору, но и другим. (Человек с особыми потребностями имеет специфический жизненный опыт; взгляд на мир такой личности ценен для других своей уникальностью.)
Итак, классификация видов библиотерапии (деление так называемой развивающей библиотерапии на библиотерапию чтением и интерактивную библиотерапию, то есть обсуждение прочитанного) /6;193/ может быть дополнена. Терапия литературным творчеством должна войти в это благородное семейство полноправной составной частью. Более того, терапия творчеством имеет не две, а три варианта: творчество как самовыражение пациента (этот вариант терапии описан М.Е. Бурно), творчество с обсуждением написанного, готового произведения и его доработка по замечаниям библиотерапевта и других читателей-слушателей (методики развития литературных способностей психологов З.Н. Новлянской, А.А. Мелик-Пашаева, Е.Л. Гончаровой, В.А. Левина и др.) и, наконец, совместное творчество пациента и библиотерапевта (когда библиотерапевт в процессе творчества выступает не столько в роли соавтора, сколько в роли слушателя-редактора, своими вопросами корректируя - через создаваемое тут же, на глазах, продукт творчества – "узкие места" сочинителя-пациента) /15/, /16/.
Пространство совместного литературного творчества пациента и библиотерапевта является одновременно художественным, педагогическим, духовно-развивающим, духовно-воздействующим ("магическим") и психотерапевтическим. Можно также, опираясь на труды А.Ф. Лосева и Я.Э. Голосовкера, назвать его мифологическим (объединив столь разные, на первый взгляд, сферы деятельности в феномене мифа, закономерности которого подробно изучены указанными авторами /8/, /23/). Взаимопроникновение и взаимообогащение столь на первый взгляд разных сфер неслучайно. В современных описаниях психотерапевтических ситуаций художественная образность не просто приветствуется, но признается результатом следования особой логике предмета психотерапии /14/; психотерапевт как и автор художественного произведения должен избрать "заинтересованную, участную и личную" ценностную позицию /5;140/; а процесс психотерапии (как и процесс художественного творчества) разворачивается в особом пространстве-времени сознания, продвигаясь от одного "момента диалога" к другому, вскрывая истинную проблему и приводя ее к разрешению /31;40/.
Итак, совместное сочинение ребенком и взрослым (или детьми и взрослым) - это не только организация условий литературного развития, но и самая настоящая психотерапевтическая практика! Метод моделирования процесса литературного творчества /15/, /16/ родился из метода "клинической беседы" - разговора психиатра-психоаналитика со своим пациентом. Это тоже разговор - не по поводу реальной биографии или сновидения, а по поводу вымышленной, сочиняемой здесь-и-теперь истории. Истории, которая вобрала в себя проблемы пациента. Активное участие библиотерапевта в процессе творчества позволяет ему не только "вытащить" из глубин подсознания пациента его психологические проблемы, травмы, аффективных комплексы и т.п., но и – через указанные выше "моменты диалога" - вести тонкую коррекцию. Гармонизация сочиняемой истории (не бесконфликтность, бессобытийность, но преодоление хаоса) ведет в конечном счете к гармонизации внутреннего мира пациента. Развитие литературно-творческих способностей становится, таким образом, незаменимым средством саморегуляции (равно как и самопознания).
Место библиотечной библиотерапии
Библиотерапия, являясь частью психотерапии, имеет свои особые средства воздействия, опирается на мощный ценностно-духовный потенциал мировой художественной литературы. Она может осуществляться как в традиционной форме организации библиотерапевтом условий для возникновения катарсиса (эмоционального потрясения) во время и после восприятия читателями художественных произведений, так и в форме организации условий для литературного творчества - творческого самовыражения личности (объективирования своих проблем, переживаний, мировидения через литературно-художественный текст, строящийся по особым законам, принципам - повтора, ритма и метафоры /24/), что ведет к гармонизации внутреннего мира человека.
Аппелируя к самым глубинным пластам личности, ее ценностному ядру, внутреннему "Я" человека, библиотерапия смыкается (совпадает) по своим преобразующим задачам с педагогикой, и, значит, может опираться на открытые педагогической психологией закономерности психического развития человека, формирования различных психологических структур, качеств, установок. Правомерен и обратный перенос: осмысление педагогики и психологии детского чтения в русле библиотерапии. Сам процесс читательского развития может быть рассмотрен как процесс последовательного расширения библиотерапевтических возможностей - возможностей и путей влияния книги на личность.
Всегда ли необходимо полное осознание ребенком всех составляющих литературный и психотерапевтический процесс "пружинок", всех слоев произведения? Для читателя творение искусства должно оставаться живым, дышащим, загадочным и завораживающим; и мера осознания тех или иных слоев, элементов произведения должна определяться каждый раз заново - мастером-библиотерапевтом (совместно с пациентом). Как и какой элемент произведения, какую "пружинку" необходимо затронуть при работе с произведением для того, чтобы включился эмоционально-насыщенный процесс лечения книгой? - Это и решается в ходе библиотерапии, это и делает ее не только наукой, но и искусством.
Каким должен быть библиотечный библиотерапевт? Кто им может быть? В 20-30 годы прошлого столетия библиотековед и библиопсихолог В.А. Невский предположил, что библиотекарь-библиотерапевт "должен хорошо разбираться в различных психотерапевтических школах и владеть психотерапевтическими техниками" /6;93/. Не означает ли это, что библиотекарю, желающему стать настоящим специалистов в области библиотерапии, нужно иметь соответствующее образование? Помимо психологических и собственно психотерапевтических знаний и умений библиотерапевт должен владеть разнообразными средствами педагогического (и терапевтического) анализа произведения, интересоваться и восхищаться искусством как духовной ценностью, обладать развитым эстетическим вкусом (а, может быть, и литературно-творческими способностями), обеспечивая достойный выбор авторского или, при необходимости, адаптированного произведения (приоритет остается за адаптацией, щадящей нежную ткань текста). И, конечно, любить и уважать детей (всех без исключения).
Все перечисленное свидетельствует о том, что профессия библиотерапевта - не скоро станет массовой профессией. Хотя применение элементов библиотерапии в библиотеках не только правомерно, но и желательно. (Иногда возможность заниматься библиотерапией в библиотеках обосновывается ссылкой на профилактический характер этой деятельности /37/.)
Итак, библиотерапия является одним из перспективных направлений психотерапии, опирающимся на особую природу психотерапевтической (художественной, педагогической) коммуникации, механизмы художественного творчества и восприятия. Библиотерапевтическую работу, понимаемую как процесс педагогический, а не узко-медицинский, детскому библиотекарю необходимо проводить в тесном содружестве с библиотечным психологом или психотерапевтом, который может взять на себя не только построение стратегии библиотерапевтического воздействия, но и диагностику особенностей читательского и личностного развития детей и подростков, а также развивающего и библиотерапевтического эффекта библиотечных мероприятий.
www.bestreferat.ru/referat-79627.html
Активно используется в библиотерапевтической работе поэзия, которая способствует снятию нервного и физического напряжения у детей с болезнями опорно-двигательного аппарата. Лечебным потенциалом, по мнению Л.Г. Куликовой, обладает поэзия русских символистов, богатая ассоциациями, смысловыми и интонационными оттенками. "Вредные советы" Г. Остера - не что иное, как психотерапевтический прием "парадоксальной интенции", используемый в лечении неврозов и в поведенческой терапии /21/.
читать дальшеЛечебным потенциалом обладает и собственное поэтическое творчество: это средство гармонизации своих душевных переживаний, психических состояний с помощью ритма, размера, метафоры. Поэтический жанр, как и определенный поэтический размер задает определенный угол рассмотрения травмирующего события, меняя, тем самым, отношение автора к нему: эпичность, объективность гекзаметра, задумчивость, неагрессивность элегии, преувеличенная язвительность сатиры (доводящая чувство до крайности и, тем самым, до своего разрешения)... Все эти винни-пуховские кричалки и сопелки - не только средство выхода негативных эмоций, но и, одновременно, способ посмотреть на себя и мир юмористически!
Возможности философской литературы разных исторических эпох в сфере оказания терапевтического эффекта на личность рассмотрены М.В. Кардановой: "...Философия ...оказывает благотворное, воспитательно-терапевтическое воздействие на общество, на людей разного возраста, занятий и положения. Это происходит не только через ее универсальную предметную область (философия как гносеология, логика, этика, эстетика, культурология и т.д.), но и множественность философских направлений, школ, теорий, идей, которые дают работу мысли и чувству. ...Взаимосвязь, взаимопереходы, взаимопереливы философской литературы с другими видами и жанрами литературы на почве смысложизненных, метафизических вопросов о добре и зле, прекрасном и безобразном, справедливом, истинном и т.п. - это объективный историко-литературный факт. ...Практически терапевтическое применение философии известно с античности. Достаточно вспомнить высказывание Эпикура: "Пусты слова того философа, которыми не врачуется никакое страдание человека. Как от медицины нет никакой пользы, если она не изгоняет болезней из тела, так от философии, если она не изгоняет болезни души". (Антология мировой философии: В 4-х т. - М.: Мысль, 1969. Т.1, с.360).
Философия учила человека познавать самого себя, стремиться к добродетели и находить счастье в ней одной, быть независимым от окружающего общества и презирать его условности.
Она же учила жить среди людей, находить с ними общий язык, наслаждаться всеми благами, накопленными цивилизацией.
Обозревая все пространство субъектно-объектных отношений, философия диагностирует основные болевые точки человеческого существования и с помощью своих постоянных "партнеров" - науки и искусства - воздействует на разум и чувства людей.
История философии дает нам богатую и разнообразную картину многонаправленного интеллектуально-эмоционального анализа и терапии (феноменализм, интуитивизм, экзистенциализм, прагматизм, позитивизм и т.п.). Она формируется в античности, достигает апогея в ХХ веке и сохраняет возможности для дальнейшего развития" /18;29-30 /.
То, что серьезная литература - классическая проза и поэзия, философские произведения способны помочь читателю в трудную минуту жизни, известно давно. Марсель Пруст писал: "Бывают... случаи духовного упадка, когда чтение может стать чем-то вроде лечебной дисциплины, задача которой путем повторных побуждений непрерывно вновь и вновь вводить ленивый ум в умственную жизнь. Книги играют тогда для него ту же роль, что психотерапевт для иных неврастеников. ...Самый возвышенный разговор, самые убедительные советы также будут бесполезны, потому что сами по себе они эту особую активность породить не могут. Нужно, следовательно, вмешательство, хотя и исходящее от других, но действующее в глубине нас самих; как раз таков импульс, идущий от другого ума, но полученный в уединении. ...Именно такого определение чтения, и только к чтению оно подходит. ...В той мере, в какой чтение есть посвящение, волшебный ключ, открывающий нам в глубине нас самих дверь обителей, куда мы иначе не сумели бы проникнуть, оно играет целительную роль в нашей жизни. И напротив, чтение становится опасным, когда вместо того, чтобы пробудить нас к самостоятельной духовной жизни, оно пытается подменить ее собой..." /30;25-26/.
И.Н.Казаринова как раз изучала чтение как катализатор духовной жизни - действие механизмов библиотерапии в условиях стационара /17/. Был отслежен характер читательских предпочтений в зависимости от этапа болезни (предкризис, кризис, выздоровление) и от уровня читательского развития ("элитарный" или "массовый" читатель). Выяснилось, что способности личности к самовосстановлению в различных неблагоприятных ситуациях отражаются на ее читательской деятельности, а также на избираемых способах саморегуляции этой деятельности, способах выхода из кризисов и выборе путей читательского развития. Читательские предпочтения даже в самые острые кризисные моменты и у "элитарных" читателей, и у "массовых" оказались более разнообразные и серьезные, чем в обычной стабильной ситуации. (Так, многие читатели в больнице проявляли интерес к литературе, отражающей психологические аспекты взаимоотношений, к литературоведению, к русской и зарубежной классической литературе).
Итак, различные литературные жанры и виды по-разному выполняют психотерапевтическую функцию. (Этот вопрос в свое время анализировался библиотерапевтами А.Е. Алексейчик, А.М. Миллер, И.З.Вельвовским и др.). Многообразны и сами библиотерапевтические методики. Расскажем в первую очередь о библиотечных. Широко практикуется организация библиотекарем - вместе с читателями и их родителями - книжных выставок "Моя любимая книга", "Книги, которые меня изменили (потрясли)", "Любимые строки", дополненными поэтическими вечерами, литературно-музыкальными композициями и т.п. Особенность этих мероприятий в том, что в основу отбора литературных произведений и их фрагментов, отдельных строк положен не привычный для библиотекарей и педагогов тематический принцип, но принцип метафоры, глубинной эмоциональной ассоциативной связи (по сходству, по контрасту и т.д.), позволяющий впрямую использовать магию художественного слова - как психотерапевтического средства, способа организации эмоционального, ценностно-духовного мира читателя. Художественное слово выступает при этом в роли своего рода "формулы внушения" - по типу формул аутогенной тренировки или настроев Г.Н.Сытина. Не только прямые формулы-внушения: от "...Все равно его не брошу, Потому, что он хороший" (А.Барто) до "Товарищ, верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья..." (А.Пушкин), "Чудная картина, Как ты мне родна..." (А.Фет), "Подожди немного, Отдохнешь и ты..." (М.Лермонтов), и др., но и - вспомним М.Эриксона, - просто отдельные выражения, художественные детали, создающие так необходимый детской (и взрослой) душе образ мира, пронизанный светом, красотой и добром: "Чудный день! Пройдут века - Так же будут, в вечном строе, Течь и искриться река И поля дышать на зное" (Ф.Тютчев), "О сад ночной, таинственный орган, лес длинных труб, приют виолончелей..." (Н.Заболоцкий).
При этом благословенность мира может быть выражена не только через "полный гордого доверия покой", статику, но и динамически - через напряжение всех душевных и духовных сил лирического героя (рождение гармонии из душевного хаоса). И тут использование фрагмента текста – эмоциональной кульминации произведения – правомерно.
Может быть интересным и сопоставление, противопоставление высказываний разных авторов, связанных общей эмоционально-ценностной доминантой (перекличка строк, своего рода "венок сонетов"):"...И когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни" (А.Чехов) - "...не надо Бояться смерти ни в семнадцать лет, Ни в семьдесят. Есть только явь и свет..." (А.Тарковский); "Бессонница. Гомер. Тугие паруса." (О.Мандельштам) - "Быть незнакомы друг другу не могут бессмертные боги, Даже когда б и великое их разлучало пространство" (Гомер) - " ...Словно с моря мне подан знак. Над бездонным провалом в вечность, Задыхаясь, летит рысак" (А.Блок).
Для эффективности процесса библиотерапии необходима (помимо высокого педагогического профессионализма библиотекаря и подобранных им прекрасных художественных произведений - "вечных" книг) особая мотивация чтения, особые читательские ожидания, эмоционально-ценностные установки, во многом определяющие и глубину восприятия произведений, степень и характер катарсиса, и осмысление текста по ходу и после прочтения, и характер присвоения авторского мироощущения, преображение личности читателя-слушателя. Что же это за установки, обеспечивающие глубинно-проникающий эффект воздействия книги на юного читателя? По-видимому, это должно быть ожидание некой жизненно-важной и своевременной информации о себе и своей судьбе, ответов на свои глубинно-личностные запросы и вопросы (как правило, явно не формулируемые, но от этого еще более напряженные); желание вдруг, чудесным образом разрешить свои проблемы и, в то же время, готовность меняться самому, открыть себя нового, свои скрытые ранее возможности. Это также ожидание чего-то необыкновенного, каких-то сильных переживаний, то есть готовность к катарсису.
Известный феномен перечитывания любимой книги, прослушивания давно знакомых произведений свидетельствует о том, что не только голая информация, фабула волнует читателя, но что его притягивает, не в последнюю очередь, возможность еще раз испытать сильные эмоциональные переживания - здесь чтение выступает как своеобразный тренинг чувств. Вторая цель перечитывания - найти ответы на свои жизненно-важные вопросы: ведь нередко читатель возвращается к книге спустя много лет, когда какая-то жизненная ситуация побуждает его выяснять, как именно решалась эта проблема героям и автором полузабытой книги. Чем объемней такой "банк данных" в памяти читателя, тем больше возможностей для библиотерапии.
Часто задачу создания читательской мотивации берет на себя сам автор книги. Не только характером введения, сразу приковывающего внимание читателя, но и, например, с помощью оглавления. Старинная традиция развернутого оглавления, где подробно перечислялись все обстоятельства и приключения героев, помогала читателю узнать, увидеть свои коллизии и себя еще до начала чтения, что способствовало созданию установки "эта книга про меня".
Библиотекарь должен уметь использовать в своей работе с читателем психотерапевтические механизмы, заключенные в самой книге - закономерности построения художественного произведения - как формы его (например, ритма, создающего определенное настроение), так и содержания ( общечеловеческие, смысложизненные проблемы, обращенность книги к личности, ее "автобиографизм", ее "портрет души").
Терапия творчеством
Одной из эффективных психотерапевтических методик является создание как раз такого "портрета души" - текста о себе и мире. Создание автобиографии как преобразование своей собственной жизни по законам красоты, реализация эстетической установки по отношению к самому себе, осознание и принятие своего прошлого "в форме живой, творческой, продолжающейся истории" способствует преодолению разлада человека с самим собой, освобождению от жесткой скованности прошлым, ощущению себя "ответственным и свободным субъектом, творцом собственной жизни" /4;16-17/. Для пациента это психологически очень сложная (но необходимая) задача установления подлинного диалога с самим собой: "самоотчет-исповедь" требует от автора - героя истории мужества и объективности /19;45-46/.
Для того, чтобы человек осмелился стать искренним и глубинное самораскрытие и самопознание - столь нужное любому подростку - состоялись, библиотерапевт должен позаботиться об организации специальных условий. Например, это возможно следующим образом: после ознакомления детей с законами порождения художественного текста (а это можно сделать в интересной игровой форме), необходимо создать с помощью специальных приемов некую дистанцию между хрупким и застенчивым "Я" пациента - автора и героя истории - и слушателями. Возможно это за счет организации многозначности толкования текста исповеди: например, замены героя-человека сказочным существом, животным, предметом - а это как раз тот самый принцип "остранения", сдвига значений, который создает художественное пространство, художественную реальность /39;63/.
Методики терапии творчеством многообразны. Один из самых простых вариантов - попросить рассказать другую сказку про то же самое, считает сказкотерапевт Д.Ю. Соколов. Может быть, в ней отыщутся новые решения или проявится более важная тема /34/. Популярны методики, основанные на продолжении начала истории; сочинительство с опорой на дидактический материал (игрушки или карточки с изображением персонажей - сказочных и реальных людей и животных, предметов, мест действия и целых ситуаций); сочинения по картам В.Я. Проппа; использование "бинома фантазии" Дж.Родари /32/... Мы не перечислили и половины.
Итак, важнейшим и популярным направлением в библиотерапии является терапия творчеством - собственное творчество пациентов, в той или иной степени организуемое терапевтом. Известный отечественный психиатр М.Е. Бурно в своих трудах обосновывает возможность и необходимость широкого испольования творческого потенциала пациентов для повышения эффективности лечебного процесса /3/. В коррекционной педагогике также общепризнанным ныне является привлечение к детей к творчеству.
Почему же процесс библиотерапии не ограничивается только общением читателя с книгой, диалогом с автором? Каким образом можно объяснить то, что неоценимую роль в терапевтическом процессе играет литературно-художественное творчество самого ребенка, то есть освоение им позиции автора на практике? Ответ заключается в том, что именно эта позиция дает возможность посмотреть на обстоятельства, события и отношения (даже самые драматические) объективно, всесторонне, то есть мудро, и уравновесить, привести в гармонию свои внутренние переживания, разрешить психологические проблемы. Это совпадает с задачами терапии и с задачами воспитания личности, индивидуальности. Терапия творчеством и педагогика творчества неслучайно признаны ныне уникальными средствами, факторами личностного роста - особенно, если речь идет о ребенке, подростке.
Как же проявляется эта удивительная способность корректировать свой внутренний мир через творчество? Автор имеет возможность "отыграть" свои проблемы на том или ином материале, "антураже", организуя своего рода психодраму, театр души. Спрятанный за личиной героя (героев), переодевшись в чужое "платье", без страха быть разоблаченным, автор "сводит счеты" с другими персонажами и обстоятельствами. Это не только эмоциональная разрядка, но и последовательное осмысление непростых коллизий и отношений - особенно в случае, когда автор переходит (вынужден перейти всей логикой творчества!) с позиции своего "двойника", заместителя, на позицию его оппонентов. Более того. Объективированный в тексте жизненный материал рассматривается автором-рассказчиком уже не с собственной позиции, но с позиции читателя (другого); ведь художественный текст рождается в пространстве диалога, всегда имеет своего адресата (того, который не знает, о чем рассказывается) и всегда апеллирует к высшей, понимающей инстанции, выступающей в роли судьи и "любящего попечителя" одновременно. Текст должен быть понят; он требует своего обоснования, должен быть связен и логичен, внутренне правдив. В процессе такого обоснования, выстраивания автором материала и происходит переосмысление своего жизненного опыта, изменение, личностный рост автора (ведь автор находится в диалоге со своим высшим "я"). Так перед сочинителем открывается возможность изменения своих установок, переосмысления своего отношения к травмирующей ситуации, другим людям, к миру в целом. Возникает способность стать психотерапевтом для самого себя (и других).
Следующим шагом в творческом процессе, который нередко происходит одновременно с первым (а в поэзии иногда даже предшествует ему), - это согласование всего материала будущего произведения, поиск стилевого (интонационного, то есть, по М.М.Бахтину, ценностного) единства. Для этого автору необходимо достичь позиции мудрого, вбирающего в себя целый мир существа, - занять максимально высокую точку зрения на события, пережить полноту человечности. (Это напряженный и радостный душевный и духовный труд, в котором задействованы все высшие способности личности.) Для того, чтобы в процессе терапии творчеством происходило переосмысление своего "дефекта", своей травмы, необходима коррекция эгоистических установок, бесплодной жалости к себе (а фактически, к своему низшему "я") и открытие ценности других людей, ценности мира, не противостоящего человеку, но родственного ему.
Способность и потребность увидеть любой предмет, явление, субъект с точки зрения его самоценности, его внутренний потенций, а не функционально-прагматической ценности для человека-потребителя - то есть умение видеть внутреннюю гармонию, красоту мира, наслаждаться ею, вместе с потребностью творить ее (и не только в собственно художественной деятельности) делает человека более духовным, здоровым и счастливым существом. Необходимо поэтому как можно раньше развивать духовно-творческий потенциал каждого ребенка - в первую очередь через художественную деятельность (восприятие и творчество), художественное общение.
Произведение закончено. Оно прочитано. Большое значение имеет достижение ощущения "я это могу", "мое творчество интересно и значимо для других". Это повышает самооценку, самоуважение, делает взгляд на себя, свое место среди других более оптимистичным - что особенно важно для людей с ограничениями в развитии. Уже сам переход от репродуктивной (воспроизводящей) деятельности к продуктивной (творческой), смена позиции от потребителя к созидателю производит переворот в сознании. Специалисты в области дефектологии и медицины нередко ограничиваются в терапии творчеством этим благотворным этапом, считая, что важен сам процесс творчества, но не его результат /3/. Но "сверхкомпенсация" (достижение высоких результатов) возможна и в этой области, и продукт творчества ребенка или взрослого с нарушениями в развитии может обладать эстетической ценностью, быть интересен не только автору, но и другим. (Человек с особыми потребностями имеет специфический жизненный опыт; взгляд на мир такой личности ценен для других своей уникальностью.)
Итак, классификация видов библиотерапии (деление так называемой развивающей библиотерапии на библиотерапию чтением и интерактивную библиотерапию, то есть обсуждение прочитанного) /6;193/ может быть дополнена. Терапия литературным творчеством должна войти в это благородное семейство полноправной составной частью. Более того, терапия творчеством имеет не две, а три варианта: творчество как самовыражение пациента (этот вариант терапии описан М.Е. Бурно), творчество с обсуждением написанного, готового произведения и его доработка по замечаниям библиотерапевта и других читателей-слушателей (методики развития литературных способностей психологов З.Н. Новлянской, А.А. Мелик-Пашаева, Е.Л. Гончаровой, В.А. Левина и др.) и, наконец, совместное творчество пациента и библиотерапевта (когда библиотерапевт в процессе творчества выступает не столько в роли соавтора, сколько в роли слушателя-редактора, своими вопросами корректируя - через создаваемое тут же, на глазах, продукт творчества – "узкие места" сочинителя-пациента) /15/, /16/.
Пространство совместного литературного творчества пациента и библиотерапевта является одновременно художественным, педагогическим, духовно-развивающим, духовно-воздействующим ("магическим") и психотерапевтическим. Можно также, опираясь на труды А.Ф. Лосева и Я.Э. Голосовкера, назвать его мифологическим (объединив столь разные, на первый взгляд, сферы деятельности в феномене мифа, закономерности которого подробно изучены указанными авторами /8/, /23/). Взаимопроникновение и взаимообогащение столь на первый взгляд разных сфер неслучайно. В современных описаниях психотерапевтических ситуаций художественная образность не просто приветствуется, но признается результатом следования особой логике предмета психотерапии /14/; психотерапевт как и автор художественного произведения должен избрать "заинтересованную, участную и личную" ценностную позицию /5;140/; а процесс психотерапии (как и процесс художественного творчества) разворачивается в особом пространстве-времени сознания, продвигаясь от одного "момента диалога" к другому, вскрывая истинную проблему и приводя ее к разрешению /31;40/.
Итак, совместное сочинение ребенком и взрослым (или детьми и взрослым) - это не только организация условий литературного развития, но и самая настоящая психотерапевтическая практика! Метод моделирования процесса литературного творчества /15/, /16/ родился из метода "клинической беседы" - разговора психиатра-психоаналитика со своим пациентом. Это тоже разговор - не по поводу реальной биографии или сновидения, а по поводу вымышленной, сочиняемой здесь-и-теперь истории. Истории, которая вобрала в себя проблемы пациента. Активное участие библиотерапевта в процессе творчества позволяет ему не только "вытащить" из глубин подсознания пациента его психологические проблемы, травмы, аффективных комплексы и т.п., но и – через указанные выше "моменты диалога" - вести тонкую коррекцию. Гармонизация сочиняемой истории (не бесконфликтность, бессобытийность, но преодоление хаоса) ведет в конечном счете к гармонизации внутреннего мира пациента. Развитие литературно-творческих способностей становится, таким образом, незаменимым средством саморегуляции (равно как и самопознания).
Место библиотечной библиотерапии
Библиотерапия, являясь частью психотерапии, имеет свои особые средства воздействия, опирается на мощный ценностно-духовный потенциал мировой художественной литературы. Она может осуществляться как в традиционной форме организации библиотерапевтом условий для возникновения катарсиса (эмоционального потрясения) во время и после восприятия читателями художественных произведений, так и в форме организации условий для литературного творчества - творческого самовыражения личности (объективирования своих проблем, переживаний, мировидения через литературно-художественный текст, строящийся по особым законам, принципам - повтора, ритма и метафоры /24/), что ведет к гармонизации внутреннего мира человека.
Аппелируя к самым глубинным пластам личности, ее ценностному ядру, внутреннему "Я" человека, библиотерапия смыкается (совпадает) по своим преобразующим задачам с педагогикой, и, значит, может опираться на открытые педагогической психологией закономерности психического развития человека, формирования различных психологических структур, качеств, установок. Правомерен и обратный перенос: осмысление педагогики и психологии детского чтения в русле библиотерапии. Сам процесс читательского развития может быть рассмотрен как процесс последовательного расширения библиотерапевтических возможностей - возможностей и путей влияния книги на личность.
Всегда ли необходимо полное осознание ребенком всех составляющих литературный и психотерапевтический процесс "пружинок", всех слоев произведения? Для читателя творение искусства должно оставаться живым, дышащим, загадочным и завораживающим; и мера осознания тех или иных слоев, элементов произведения должна определяться каждый раз заново - мастером-библиотерапевтом (совместно с пациентом). Как и какой элемент произведения, какую "пружинку" необходимо затронуть при работе с произведением для того, чтобы включился эмоционально-насыщенный процесс лечения книгой? - Это и решается в ходе библиотерапии, это и делает ее не только наукой, но и искусством.
Каким должен быть библиотечный библиотерапевт? Кто им может быть? В 20-30 годы прошлого столетия библиотековед и библиопсихолог В.А. Невский предположил, что библиотекарь-библиотерапевт "должен хорошо разбираться в различных психотерапевтических школах и владеть психотерапевтическими техниками" /6;93/. Не означает ли это, что библиотекарю, желающему стать настоящим специалистов в области библиотерапии, нужно иметь соответствующее образование? Помимо психологических и собственно психотерапевтических знаний и умений библиотерапевт должен владеть разнообразными средствами педагогического (и терапевтического) анализа произведения, интересоваться и восхищаться искусством как духовной ценностью, обладать развитым эстетическим вкусом (а, может быть, и литературно-творческими способностями), обеспечивая достойный выбор авторского или, при необходимости, адаптированного произведения (приоритет остается за адаптацией, щадящей нежную ткань текста). И, конечно, любить и уважать детей (всех без исключения).
Все перечисленное свидетельствует о том, что профессия библиотерапевта - не скоро станет массовой профессией. Хотя применение элементов библиотерапии в библиотеках не только правомерно, но и желательно. (Иногда возможность заниматься библиотерапией в библиотеках обосновывается ссылкой на профилактический характер этой деятельности /37/.)
Итак, библиотерапия является одним из перспективных направлений психотерапии, опирающимся на особую природу психотерапевтической (художественной, педагогической) коммуникации, механизмы художественного творчества и восприятия. Библиотерапевтическую работу, понимаемую как процесс педагогический, а не узко-медицинский, детскому библиотекарю необходимо проводить в тесном содружестве с библиотечным психологом или психотерапевтом, который может взять на себя не только построение стратегии библиотерапевтического воздействия, но и диагностику особенностей читательского и личностного развития детей и подростков, а также развивающего и библиотерапевтического эффекта библиотечных мероприятий.
www.bestreferat.ru/referat-79627.html