Какой-такой павлын-мавлын?
Ну как живешь? – Не спрашивай…
Всем миром правит добрая,
Хорошая, чуть вздорная,
Но мне уже не страшная…
БЕЛАЯ РЕКА.
Часть I.
Распахнулись тяжелые ворота и автомобиль «скорой» въехал на церковный двор. Справный попик в экстравагантном фиолетовом одеянии с золотыми цветочками бежал по утреннему снегу, как нетерпеливый конь. Кричал что-то про судороги, про обморок. И Фрейер в белом халате следовал за ним.
читать дальшеБогатая конфессия располагала отличным молельным домишком с евроремонтом и кондишеном. Заглянув в чистенький предбанник, Фрейер обнаружил жирную рыхлую девицу, ходившую колесом, приседавшую, пускающую кровавые слюни и вообще творившую херню, называемую истерическим припадком. Представив эти лиричные розовые сопли на новом херкостюме, Фрейер сочно, трехъярусно выругался. Адвентисты-евангелисты завыли дикими голосами, изображая ангельский хор, припадочная затряслась и закрутилась еще больше прежнего. «Зачем вам я,- удивленно вопросил Александр, глядя на замысловатые прыжки и коленца бесноватой, - пригласили бы экзорциста». «Как вам не стыдно-о-о, - запел поп тренированным басом, - приехали через два часа, а еще издевае-е-е-тесь.» Стая богобоязненных теток в платочках смиренных цветов, угрожающе придвинулась, отрезая выход из непонятной богадельни. Сообразительный Фрейер закатил глаза и ответствовал фальцетом, стараясь попасть в унисон: «Что вы граждани-и, я же помочь хочу-у-у. Адресов много, задержки большие-е-о ». Разбодяжил в брынцаловской «двадцатке» состав для ритуала изгнания: аминазин-фуросемид-димедрол. Верующие кучей навалились на извивающуюся гражданку. Фрейер обнажил сверкающий клинок иглы и легким взмахом засадил в вену туповатый конец ее. «Синяк гарантирован», - удовлетворенно думал он, глядя на собравшуюся в гармошку кожу. Гражданка закатила глаза и начала похрапывать еще «на игле». Покинувшие ее демоны расползлись к стенам молельни и попрятались за иконы, выставив на показ лишь симпатичные улиточьи рожки. Александр тряхнул головой, отгоняя сон и с шумом захлопнув железный ящик с медицинским дерьмом, поволок его к выходу. Здесь на лапу точно никто не даст.
С адреса на адрес, десять, двадцать минут сна – пестрый калейдоскоп, запутанный клубок. Мягкое ритмичное покачивание, низкие баритональные стоны мотора, мелькающие огоньки – звезды, окна, фонари. Черная гладь озера с огненными бликами, изломы сталактитов, пляшущие тени и пламя факела. Звук быстрых шагов монотонным гулом раскатывается по подземелью. Вперед! Вперед! Вперед! Выход в храм еще виднелся вдали светящимся пятном. Вниз и вперед! Шарахались в стороны мелкие подземные твари с красными горящими глазами, с плеском падали в озеро. Вперед! Всего восемь дней пути по темному лабиринту – к цели! Вперед! Бредовые кошмары терзали Фрейера. «12.38. – Начало госпиздализации», - радостно орал в рацию водитель Тамерлан.
Толчок. Остановка. Ага, очередной адрес – перевернуло и раздавило автобус. Чем, интересно? Тиранозавром?
Ощущая спортивный азарт, Александр выпрыгнул на хрустящий снег. Солнце слепило глаза, морозный ветер обжигал лицо, уже через несколько минут с трудом разгибались пальцы. Кровавые замерзшие следы напоминали рисунок хоккейного поля.
Выбрав тройку трупов поменьше, Александр достал из сумки еще одну пару перчаток – для водителя, и вместе с матюгающимся Тамерланом потащил усопших к автомобилю. Приглянувшихся клиентов пристроили на носилки бутербродом. Хлопнули задней дверью, поехали кое-как. « Че с ними возимся, зарыли бы в снег», - мрачно думал Фрейер. «Тридцать восемь, ответьте Соколу!», - пробубнила рация на пол пути к городу. «Тридцать восьмой слушает», - отозвался он, раздирая склеившиеся ресницы. «Срочно возвращайтеся, кладите тела как были, - приказала рация, - милиция не успела осмотреть место происшествия». Пришлось тащиться назад, кряхтя раскладывать вещдоки на грязном снегу. Вот она жисть подневольная! И день прошел в трудах, и ночь, но пересменка близко.
- Последний адрес сделаем и спрячемся за гаражами, - предложил Тамерлан, Александр молча клевал носом. Машина свернула в темный, усыпанный стружкой дворик и тихо встала у невысокой пахучей поленницы. Тень отделилась от угла здания и, приблизившись, уплотнилась в сухонькую старушку с длинным носом и веселенькими яркими глазками.
- Ну-ка, сынки, отвезите меня в сумасшедший дом, - зло заявила она, - это для меня соседи скорую вызвали, для Мелены Зайкиной. Фрейер сонно пялил глаза и мирно бубнил: «Ступай отсюда, мать. Не возим мы в психиатрическую, отменяйте вызов».
Мигнули подозрительно предутренние звезды, дико крикнули на ветках разноцветные коты. Подцепив тяжелый ящик, Фрейер ступил на тонкий лед. Легкий музыкальный хруст и в ботинки потекла талая вода.
- Тепло как у вас, будто и не январь. Дровами улицу топите?
Бабка продолжала бормотать.
- Куда идти-то, мамаша, - Александр прищурился на огонек спички, вдыхая терпкий сигаретный дымок. Сиреневые и серебристые разводы в небе сменяли ночной мрак. Нырнув вслед за старой в низенькую кривую дверь, Саша оказался в обычном барачном отсеке, где повсюду видны были следы недавнего сражения – сколки стекла, целые еще бутылки, обломки стульев, какое-то тряпье.
- Спасите меня, спасите! – завыла толстая тетя в разбитых очках, - эта сволочь глаза мне выколола, ничего не вижу-у-у. Перегарный дух расходился кругами.
Нацепив намордник и перчатки, Фрейер приступил к осмотру. Единственной причиной нарушения зрения гражданки были растрескавшиеся, покрытые слоем грязи линзы.
Подробно описав в карте характер и причины патологии, Александр решил уточнить анамнез.
- При каких обстоятельствах получены повреждения, - поинтересовался он. Тетка грелась в лучах врачебного внимания. Из соседней комнатушки выползло трое поддатых хмырей. Надорванные уши, вздувшаяся губа и коллекция разнокалиберных «фонарей» - все свежее, профессиональное, высокохудожественное. Уроды явно настроились продолжать разборки в присутствии служителя Гиппократа.
«Вот щас милицию вызову», - механически проорал Фрейер. Роковое слово «милиция» бичом ударило по нервам лояльных прежде маргиналов. Налились кровью глаза, ощетинились загривки. Здоровый инстинкт погнал медработника обратно к автомобилю, булыжники свистели над ушами очередями, но обернувшись он обнаружил только одну преследовательницу – незабвенную гражданку Зайкину. Уже запрыгивая в кабину Фрейер заметил, как бабуся поднимает с земли длиннющую стальную хреновину.
«Поехали, на хуй!», - визгливо крикнул врач Тамерлану, захлопывая дверь.
Прямо за лобовым стеклом появилась Зайкинская окровавленная морда, с развивающимися седыми космами.
- Нападение на «скорую», переулок Весенний 2, - визжал в рацию Тамерлан. Александр подергал дверь – замок заело намертво. Бам! На стекле расцвел одуванчик трещин. Еще один! Еще! Бам! Бам! Бам!
Сотни блестящих осколков влетели в кабину вместе со свежим весенним ветром. Фрейер телом закрыл казенную документацию. Заостренный арматурный дрын вонзился в спинку сидения, распоров рукав водительской кожаной куртки. И вдруг, звонко и радостно, как третьи петухи, запела ментовская сирена.
- Вон она! За гаражи побежала! – орал обозленный водитель, выпрыгивая из автомобиля.
Пара гарных хлопцев в камуфляже уже волокли преступницу к открытому «обезьяннику».
Героически борясь с зевотой, Фрейер выгребал из кабины осколки стекла.
- Она чурки раскатила по двору, и мы задним мостом на одну и сели, - голос водителя был полон смертельной ненависти. И, правда, округлый зад машины покоился на сосновом полене с неприличным эротизмом.
- «Тридцать восьмой» поехал в райотдел, - дисциплинированно доложил Александр черному кубику рации.
Белесый пар тяжело висел над теплотрассой. По-весеннему сладострастно чирикали пташки. Машина покатилась вперед, Фрейер опять ловил глюки.
• * *
Густой как бальзамическое масло воздух медленно заполнял легкие, кружил голову, затрудняя подьем. Назад! Последний день пути назад! Бесконечная лестница уводила все же из страшного подземелья, оставался позади страх и сомнения. Цель была достигнута. Восемь дней назад Хуи спустился в обиталище духов, и тень его длинной иглой вонзалась во встречную плотную тьму. Пещера в конце долгого пути была полна танцующими призраками, и статуи животных двигались в свете факела, окружая круглый алтарь в центре. Бросив на камень тяжелый сверток, Хуи расположил амулеты на предназначенных на них подставках. В центре – амулет в форме сердца, он вместит в себя жизненную силу обреченного на смерть владыки, рядом с ним зеленный гранитный скарабей – он отпугнет «тех, кто крадет сердца»; у восточного края алтаря – кроваво красную пряжку Исиды, в ногах – миниатюрную деревянную лесенку, по ней фараону легче будет забраться на тот свет. Развернув черную ткань колдун-любитель поместил на алтарь шесть сделанных из раскрашенного воска фигурок: шесть черных и одну - белую, в царских одеждах и мерзкой рожицей. Из складок одежды сановник извлек папирус и, обратив лицо к изображению Скорпиона на дальней стене пещеры, прочел Ужасное Заклятье. Бледное сияние оживило тьму и коснулось восковых фигур на алтаре. Те беспокойно задвигались, шесть черных окружили белую и, по очереди совокупившись с ней, разорвали ее на семь неравных частей, потянув за выступающие члены. Дело было сделано.
Тем временем в царском гареме прекрасная царица Тии поджидала своего сообщника. Властолюбивая царица была полна решимости сделать фараоном своего малолетнего сына и после долгих наблюдений выбрала и склонила на свою сторону нескольких влиятельных сановников и гаремных красавиц. Заговорщики решили уничтожить нынешнего властителя страны Размеса III с помощю черной магии. Это средство было выбрано, как самое надежное, а распорядитель царского гарема Хуи с детства тренировался в этом полезном искусстве. Он изготовил и наполнил магической силой восковые фигурки фараона и шестерых его телохранителей, поместив внутрь каждой по капле человеческой крови. Заполучить кровь телохранителей, которые проливали ее при каждом удобном случае не составляло особого труда, фараон причинил больше хлопот. Это ответственное мероприятие было поручено юной наложнице Мум, весьма искусной в утехах любовных. Коронованный старый пердун последнее время благоволил к ней и в одно прекрасное утро коварная выбралась из фараоновой койки с пятном божественной крови на платке. После чего настал черед Хуи показать свое искусство и он отважно вошел в Аццкое подземелье, оставив сообщников в напряженном ожидании.
Ночная прохлада заполнила сад, и царские жены и наложницы собрались у небольшого бассейна, чтобы скрасить тягостный досуг литературным творчеством. Непревзойденная Тии первой ознакомила собрание с очередным своим опусом: «Во времена столь древние, что память о них погребена в песках пустыни жил могущественный фараон по имени Тутмос III. Его военные и политические дарования значительно превосходили то, что может представить себе маленькая женская головка, а красота и грация – то, что порождает больное мужское воображение. Его постоянный сожитель военноначальник Аменемхеб мог заменять по необходимости то целую армию, то целый гарем. Много достославных подвигов совершила эта сладкая парочка, но наше повествование целиком будет посвящено одному эпизоду, рассказ о которой назван нами
ХОБОТ.
На границе владений фараона черная плодородная земля вклинивалась в пустыню черными тигриными полосами. Громадное создание слон, почти целиком состоящее из питательного и полезного мяса, в изобилии водилось в этих местах. Небольшие круглые озера с берегами, заросшими бамбуком привлекали к себе слоновьи стада в жаркие летние денечки, и влюбленный в охоту фараон оборудовал себе дачку в этих местах. Когда в государственных делах возникал некоторый просвет, властитель Египта на своей боевой колеснице углублялся в желтую песчаную полосу, чтобы зайти в тыл доверчивой живности, пришедшей на водопой. Верные ратники сопровождали его. Нападение на неготовых к бою слонов было легкой забавой, но если слоны встречались воинам в пустыне, приходилось вступать в опасную схватку.
Сегодня на рассвете Тутмос III выехал на очередное мероприятие в сопровождении свиты и своего верного соратника. Через пол часа езды Аменемхеб., с утра зарядившийся изрядной дозой пива ощутил определенные позывы и углубился в ближайший оазис. Там, сойдя с колесницы, он удобно расположился в густой зелени и задрал юбочку. Хрупкая нежность весенних цветочков будила сладостные фантазии Аменемхеба. Податливо-мягкие, плавно изгибающиеся стебли обвили его, а полуоткрытые ротики цветов были полны утренней росы. Оттянув крайнюю плоть, он слегка погладил большим пальцем чувствительную головку. Направляя золотистую струйку на подвижного солнечного зайчика, военноначальник думал о своем мудром и грациозном повелителе, победителе многих народов и ответственном государственном муже. Сложив пальцы колечком, Аменемхеб растирал влагу по своему стволу, слегка покачивая бедрами в такт. Царская охота тем временем уходила все дальше и дальше.
- «Вон они!» - закричали вдруг воины, поднимая оружие.- «Караул!»
Словно в ответ, дальние серые горы ожили, зашевелились. Фонтан песка взметнулся в белое знойное небо и раздался громовой рев, и земля задрожала под ногами. Стадо пошло в атаку.
Вытянув вперед толстые хоботы, жЫвотные неслись навстречу охотникам. Мощные ноги были почти не видны из-за песчаного облака и бешеного темпа скачки. Лоснилась серая шкура, на груди перекатывались тяжелые мускулы. Зачарованный этой дикой красотой и силой, Тутмос III направил колесницу прямо на вихрем летящее стадо. Доспехи и одежду он скинул на ходу и ворвался в гущу зверей уже полностью обнаженным. Взмыленные кони рвались из упряжи и ударяли копытами по протянувшимся со всех сторон хоботам. Соскользнув с колесницы, юный фараон всем телом прижался к огромному возбужденному органу самого крупного слона. С восхищением разглядывал он это дивное творение природы, темно бордовое, со сладким розовым отливом, увенчанное гладким шаровидным куполом. Широкие голубые вены сплетались между собой, как потоки Нила, а полосы белой влаги у темнеющего отверстия напоминали лепестки лотоса.
В сонной тишине оазиса, на свежей влажной травке дремал храбрый воин Аменемхеб. Глупые синие мотыльки теребили его мохнатыми лапками, пытались приподнять темные извитые волоски внизу живота, погружали спиральные носики и хвостики в приоткрытый рот спящего. Тяжелый солоноватый запах, принесенный горячим ветром пустыни, коснулся хищно изогнутых ноздрей, и Аменемхеб вскочил, отмахиваясь от надоедливых мотыльков и скоробеев.
В один миг, сообразив, в чем дело, он вскрикнул дико и погнал коней к слонячьей групповухе. Выхватив тяжелый меч он на полном скаку отрубил нахальный хобот, обвивающий талию Тутмоса III. «Не твое – не тржь!» - ревел Аменемхеб. Слоны бросились врассыпную.
Отдышавшись, воин взглянул на неверного любовника. В темно-карих глазах Тутмоса Солнце отражалось золотыми искрами, голова запрокинулась, а на нежной шейке явно проступали следы слоновьего хобота. Аменемхеб приподнял почти невесомое гибкое тело, и перешагнув отрубленный орган, направился к бамбуковой роще. Тихий шепот сухих стволов смешался с глухими стонами, и синие тени покачивались на смуглых телах воинов в этот волшебный час. Ощущая самым дальним концом своего тела шелковистую влажность внутреннего пространства любимого, сам раскачиваясь как бамбук и растворяясь в этом ритме, Аменемхеб простил фараону все его блядство, весь царский гарем, военный совет и стадо слонов в придачу. И уже изливаясь, ощутил он на разгоряченном челе первые капли столь редкого в этих местах дождя….»
Тии закончила чтение на рассвете, когда слушательницы сладко почивали, Хуи поднимался из подземелья, а Размес III слушал доклад начальника секретной службы.
- Хуи отнес кукол в подземелье и сотворил над ними непотребное магическое действие, - докладывал Атерма.
- Отлично! - воскликнул фараон, - Что ты подсунул негодяям вместо Нашей царственной крови и крови моих верных рабов?
- Соответствующую субстанцию царицы Тии и ее сестер по литературным извращениям.
- Спустимся же в гарем, я не хочу пропустить это зрелище!, - воскликнул зловредный старикашка нацепляя драгоценные сандалии и прыгая по ступенькам с энергией молодой антилопы.
Огненный шар солнца показался над краем земли и лучи его опалили глаза царицы Тии и ее подруг. Безумие разрушило их рассудок, а прекрасные тела свились в плотный клубок, и танец их был кровавым. В тот миг когда старый фараон со своим верным слугой вошел в дворцовый сад шесть трупов юных рабынь плавало в бассейне в окружении кровавых волн и цветочных лепестков, а коварная царица сладострастно изгибалась на песке в окружении многочисленных исписанных свитков. Ей и ее сообщникам предстоит быть похороненными заживо!
* * *
Голод отчасти вернул Фрейера к реальности. В мусарне пахло свежим кофе, в клетках у стены канарейками прыгали задержанные. Томно вздрагивали ресницы большеглазой дамы-дознавательницы. Мягко переливались в утреннем свете шелковистые белокурые локоны. Пышные соцветия красной герани тихо покачивались в радужном облачке канцелярской пыли. Лишенный дара письменного слова, Фрейер яростно грыз розовый пластик ручки, силясь изложить на бумаге драматичные события минувшей ночи. Свинцовый шар перекатывался в голове, веки смыкались, заваленная бумажками столешница омутом тянула к себе. Не соображая, что делает Фрейер быстро побежал под столом в направлении пышных бедер женщины-юриста. Нежные углубления и изгибы имели вкус и консистенцию клубничной пастилы, а музыкальные стоны вскоре заглушили вопли заключенной в клетку гражданки Зайкиной.
Через полтора часа, с трудом разгибая затекшие ноги Фрейер вышел из райотдела, и его тут же закружило, закутало в белый саван январской метели.
Всем миром правит добрая,
Хорошая, чуть вздорная,
Но мне уже не страшная…
БЕЛАЯ РЕКА.
Часть I.
Распахнулись тяжелые ворота и автомобиль «скорой» въехал на церковный двор. Справный попик в экстравагантном фиолетовом одеянии с золотыми цветочками бежал по утреннему снегу, как нетерпеливый конь. Кричал что-то про судороги, про обморок. И Фрейер в белом халате следовал за ним.
читать дальшеБогатая конфессия располагала отличным молельным домишком с евроремонтом и кондишеном. Заглянув в чистенький предбанник, Фрейер обнаружил жирную рыхлую девицу, ходившую колесом, приседавшую, пускающую кровавые слюни и вообще творившую херню, называемую истерическим припадком. Представив эти лиричные розовые сопли на новом херкостюме, Фрейер сочно, трехъярусно выругался. Адвентисты-евангелисты завыли дикими голосами, изображая ангельский хор, припадочная затряслась и закрутилась еще больше прежнего. «Зачем вам я,- удивленно вопросил Александр, глядя на замысловатые прыжки и коленца бесноватой, - пригласили бы экзорциста». «Как вам не стыдно-о-о, - запел поп тренированным басом, - приехали через два часа, а еще издевае-е-е-тесь.» Стая богобоязненных теток в платочках смиренных цветов, угрожающе придвинулась, отрезая выход из непонятной богадельни. Сообразительный Фрейер закатил глаза и ответствовал фальцетом, стараясь попасть в унисон: «Что вы граждани-и, я же помочь хочу-у-у. Адресов много, задержки большие-е-о ». Разбодяжил в брынцаловской «двадцатке» состав для ритуала изгнания: аминазин-фуросемид-димедрол. Верующие кучей навалились на извивающуюся гражданку. Фрейер обнажил сверкающий клинок иглы и легким взмахом засадил в вену туповатый конец ее. «Синяк гарантирован», - удовлетворенно думал он, глядя на собравшуюся в гармошку кожу. Гражданка закатила глаза и начала похрапывать еще «на игле». Покинувшие ее демоны расползлись к стенам молельни и попрятались за иконы, выставив на показ лишь симпатичные улиточьи рожки. Александр тряхнул головой, отгоняя сон и с шумом захлопнув железный ящик с медицинским дерьмом, поволок его к выходу. Здесь на лапу точно никто не даст.
С адреса на адрес, десять, двадцать минут сна – пестрый калейдоскоп, запутанный клубок. Мягкое ритмичное покачивание, низкие баритональные стоны мотора, мелькающие огоньки – звезды, окна, фонари. Черная гладь озера с огненными бликами, изломы сталактитов, пляшущие тени и пламя факела. Звук быстрых шагов монотонным гулом раскатывается по подземелью. Вперед! Вперед! Вперед! Выход в храм еще виднелся вдали светящимся пятном. Вниз и вперед! Шарахались в стороны мелкие подземные твари с красными горящими глазами, с плеском падали в озеро. Вперед! Всего восемь дней пути по темному лабиринту – к цели! Вперед! Бредовые кошмары терзали Фрейера. «12.38. – Начало госпиздализации», - радостно орал в рацию водитель Тамерлан.
Толчок. Остановка. Ага, очередной адрес – перевернуло и раздавило автобус. Чем, интересно? Тиранозавром?
Ощущая спортивный азарт, Александр выпрыгнул на хрустящий снег. Солнце слепило глаза, морозный ветер обжигал лицо, уже через несколько минут с трудом разгибались пальцы. Кровавые замерзшие следы напоминали рисунок хоккейного поля.
Выбрав тройку трупов поменьше, Александр достал из сумки еще одну пару перчаток – для водителя, и вместе с матюгающимся Тамерланом потащил усопших к автомобилю. Приглянувшихся клиентов пристроили на носилки бутербродом. Хлопнули задней дверью, поехали кое-как. « Че с ними возимся, зарыли бы в снег», - мрачно думал Фрейер. «Тридцать восемь, ответьте Соколу!», - пробубнила рация на пол пути к городу. «Тридцать восьмой слушает», - отозвался он, раздирая склеившиеся ресницы. «Срочно возвращайтеся, кладите тела как были, - приказала рация, - милиция не успела осмотреть место происшествия». Пришлось тащиться назад, кряхтя раскладывать вещдоки на грязном снегу. Вот она жисть подневольная! И день прошел в трудах, и ночь, но пересменка близко.
- Последний адрес сделаем и спрячемся за гаражами, - предложил Тамерлан, Александр молча клевал носом. Машина свернула в темный, усыпанный стружкой дворик и тихо встала у невысокой пахучей поленницы. Тень отделилась от угла здания и, приблизившись, уплотнилась в сухонькую старушку с длинным носом и веселенькими яркими глазками.
- Ну-ка, сынки, отвезите меня в сумасшедший дом, - зло заявила она, - это для меня соседи скорую вызвали, для Мелены Зайкиной. Фрейер сонно пялил глаза и мирно бубнил: «Ступай отсюда, мать. Не возим мы в психиатрическую, отменяйте вызов».
Мигнули подозрительно предутренние звезды, дико крикнули на ветках разноцветные коты. Подцепив тяжелый ящик, Фрейер ступил на тонкий лед. Легкий музыкальный хруст и в ботинки потекла талая вода.
- Тепло как у вас, будто и не январь. Дровами улицу топите?
Бабка продолжала бормотать.
- Куда идти-то, мамаша, - Александр прищурился на огонек спички, вдыхая терпкий сигаретный дымок. Сиреневые и серебристые разводы в небе сменяли ночной мрак. Нырнув вслед за старой в низенькую кривую дверь, Саша оказался в обычном барачном отсеке, где повсюду видны были следы недавнего сражения – сколки стекла, целые еще бутылки, обломки стульев, какое-то тряпье.
- Спасите меня, спасите! – завыла толстая тетя в разбитых очках, - эта сволочь глаза мне выколола, ничего не вижу-у-у. Перегарный дух расходился кругами.
Нацепив намордник и перчатки, Фрейер приступил к осмотру. Единственной причиной нарушения зрения гражданки были растрескавшиеся, покрытые слоем грязи линзы.
Подробно описав в карте характер и причины патологии, Александр решил уточнить анамнез.
- При каких обстоятельствах получены повреждения, - поинтересовался он. Тетка грелась в лучах врачебного внимания. Из соседней комнатушки выползло трое поддатых хмырей. Надорванные уши, вздувшаяся губа и коллекция разнокалиберных «фонарей» - все свежее, профессиональное, высокохудожественное. Уроды явно настроились продолжать разборки в присутствии служителя Гиппократа.
«Вот щас милицию вызову», - механически проорал Фрейер. Роковое слово «милиция» бичом ударило по нервам лояльных прежде маргиналов. Налились кровью глаза, ощетинились загривки. Здоровый инстинкт погнал медработника обратно к автомобилю, булыжники свистели над ушами очередями, но обернувшись он обнаружил только одну преследовательницу – незабвенную гражданку Зайкину. Уже запрыгивая в кабину Фрейер заметил, как бабуся поднимает с земли длиннющую стальную хреновину.
«Поехали, на хуй!», - визгливо крикнул врач Тамерлану, захлопывая дверь.
Прямо за лобовым стеклом появилась Зайкинская окровавленная морда, с развивающимися седыми космами.
- Нападение на «скорую», переулок Весенний 2, - визжал в рацию Тамерлан. Александр подергал дверь – замок заело намертво. Бам! На стекле расцвел одуванчик трещин. Еще один! Еще! Бам! Бам! Бам!
Сотни блестящих осколков влетели в кабину вместе со свежим весенним ветром. Фрейер телом закрыл казенную документацию. Заостренный арматурный дрын вонзился в спинку сидения, распоров рукав водительской кожаной куртки. И вдруг, звонко и радостно, как третьи петухи, запела ментовская сирена.
- Вон она! За гаражи побежала! – орал обозленный водитель, выпрыгивая из автомобиля.
Пара гарных хлопцев в камуфляже уже волокли преступницу к открытому «обезьяннику».
Героически борясь с зевотой, Фрейер выгребал из кабины осколки стекла.
- Она чурки раскатила по двору, и мы задним мостом на одну и сели, - голос водителя был полон смертельной ненависти. И, правда, округлый зад машины покоился на сосновом полене с неприличным эротизмом.
- «Тридцать восьмой» поехал в райотдел, - дисциплинированно доложил Александр черному кубику рации.
Белесый пар тяжело висел над теплотрассой. По-весеннему сладострастно чирикали пташки. Машина покатилась вперед, Фрейер опять ловил глюки.
• * *
Густой как бальзамическое масло воздух медленно заполнял легкие, кружил голову, затрудняя подьем. Назад! Последний день пути назад! Бесконечная лестница уводила все же из страшного подземелья, оставался позади страх и сомнения. Цель была достигнута. Восемь дней назад Хуи спустился в обиталище духов, и тень его длинной иглой вонзалась во встречную плотную тьму. Пещера в конце долгого пути была полна танцующими призраками, и статуи животных двигались в свете факела, окружая круглый алтарь в центре. Бросив на камень тяжелый сверток, Хуи расположил амулеты на предназначенных на них подставках. В центре – амулет в форме сердца, он вместит в себя жизненную силу обреченного на смерть владыки, рядом с ним зеленный гранитный скарабей – он отпугнет «тех, кто крадет сердца»; у восточного края алтаря – кроваво красную пряжку Исиды, в ногах – миниатюрную деревянную лесенку, по ней фараону легче будет забраться на тот свет. Развернув черную ткань колдун-любитель поместил на алтарь шесть сделанных из раскрашенного воска фигурок: шесть черных и одну - белую, в царских одеждах и мерзкой рожицей. Из складок одежды сановник извлек папирус и, обратив лицо к изображению Скорпиона на дальней стене пещеры, прочел Ужасное Заклятье. Бледное сияние оживило тьму и коснулось восковых фигур на алтаре. Те беспокойно задвигались, шесть черных окружили белую и, по очереди совокупившись с ней, разорвали ее на семь неравных частей, потянув за выступающие члены. Дело было сделано.
Тем временем в царском гареме прекрасная царица Тии поджидала своего сообщника. Властолюбивая царица была полна решимости сделать фараоном своего малолетнего сына и после долгих наблюдений выбрала и склонила на свою сторону нескольких влиятельных сановников и гаремных красавиц. Заговорщики решили уничтожить нынешнего властителя страны Размеса III с помощю черной магии. Это средство было выбрано, как самое надежное, а распорядитель царского гарема Хуи с детства тренировался в этом полезном искусстве. Он изготовил и наполнил магической силой восковые фигурки фараона и шестерых его телохранителей, поместив внутрь каждой по капле человеческой крови. Заполучить кровь телохранителей, которые проливали ее при каждом удобном случае не составляло особого труда, фараон причинил больше хлопот. Это ответственное мероприятие было поручено юной наложнице Мум, весьма искусной в утехах любовных. Коронованный старый пердун последнее время благоволил к ней и в одно прекрасное утро коварная выбралась из фараоновой койки с пятном божественной крови на платке. После чего настал черед Хуи показать свое искусство и он отважно вошел в Аццкое подземелье, оставив сообщников в напряженном ожидании.
Ночная прохлада заполнила сад, и царские жены и наложницы собрались у небольшого бассейна, чтобы скрасить тягостный досуг литературным творчеством. Непревзойденная Тии первой ознакомила собрание с очередным своим опусом: «Во времена столь древние, что память о них погребена в песках пустыни жил могущественный фараон по имени Тутмос III. Его военные и политические дарования значительно превосходили то, что может представить себе маленькая женская головка, а красота и грация – то, что порождает больное мужское воображение. Его постоянный сожитель военноначальник Аменемхеб мог заменять по необходимости то целую армию, то целый гарем. Много достославных подвигов совершила эта сладкая парочка, но наше повествование целиком будет посвящено одному эпизоду, рассказ о которой назван нами
ХОБОТ.
На границе владений фараона черная плодородная земля вклинивалась в пустыню черными тигриными полосами. Громадное создание слон, почти целиком состоящее из питательного и полезного мяса, в изобилии водилось в этих местах. Небольшие круглые озера с берегами, заросшими бамбуком привлекали к себе слоновьи стада в жаркие летние денечки, и влюбленный в охоту фараон оборудовал себе дачку в этих местах. Когда в государственных делах возникал некоторый просвет, властитель Египта на своей боевой колеснице углублялся в желтую песчаную полосу, чтобы зайти в тыл доверчивой живности, пришедшей на водопой. Верные ратники сопровождали его. Нападение на неготовых к бою слонов было легкой забавой, но если слоны встречались воинам в пустыне, приходилось вступать в опасную схватку.
Сегодня на рассвете Тутмос III выехал на очередное мероприятие в сопровождении свиты и своего верного соратника. Через пол часа езды Аменемхеб., с утра зарядившийся изрядной дозой пива ощутил определенные позывы и углубился в ближайший оазис. Там, сойдя с колесницы, он удобно расположился в густой зелени и задрал юбочку. Хрупкая нежность весенних цветочков будила сладостные фантазии Аменемхеба. Податливо-мягкие, плавно изгибающиеся стебли обвили его, а полуоткрытые ротики цветов были полны утренней росы. Оттянув крайнюю плоть, он слегка погладил большим пальцем чувствительную головку. Направляя золотистую струйку на подвижного солнечного зайчика, военноначальник думал о своем мудром и грациозном повелителе, победителе многих народов и ответственном государственном муже. Сложив пальцы колечком, Аменемхеб растирал влагу по своему стволу, слегка покачивая бедрами в такт. Царская охота тем временем уходила все дальше и дальше.
- «Вон они!» - закричали вдруг воины, поднимая оружие.- «Караул!»
Словно в ответ, дальние серые горы ожили, зашевелились. Фонтан песка взметнулся в белое знойное небо и раздался громовой рев, и земля задрожала под ногами. Стадо пошло в атаку.
Вытянув вперед толстые хоботы, жЫвотные неслись навстречу охотникам. Мощные ноги были почти не видны из-за песчаного облака и бешеного темпа скачки. Лоснилась серая шкура, на груди перекатывались тяжелые мускулы. Зачарованный этой дикой красотой и силой, Тутмос III направил колесницу прямо на вихрем летящее стадо. Доспехи и одежду он скинул на ходу и ворвался в гущу зверей уже полностью обнаженным. Взмыленные кони рвались из упряжи и ударяли копытами по протянувшимся со всех сторон хоботам. Соскользнув с колесницы, юный фараон всем телом прижался к огромному возбужденному органу самого крупного слона. С восхищением разглядывал он это дивное творение природы, темно бордовое, со сладким розовым отливом, увенчанное гладким шаровидным куполом. Широкие голубые вены сплетались между собой, как потоки Нила, а полосы белой влаги у темнеющего отверстия напоминали лепестки лотоса.
В сонной тишине оазиса, на свежей влажной травке дремал храбрый воин Аменемхеб. Глупые синие мотыльки теребили его мохнатыми лапками, пытались приподнять темные извитые волоски внизу живота, погружали спиральные носики и хвостики в приоткрытый рот спящего. Тяжелый солоноватый запах, принесенный горячим ветром пустыни, коснулся хищно изогнутых ноздрей, и Аменемхеб вскочил, отмахиваясь от надоедливых мотыльков и скоробеев.
В один миг, сообразив, в чем дело, он вскрикнул дико и погнал коней к слонячьей групповухе. Выхватив тяжелый меч он на полном скаку отрубил нахальный хобот, обвивающий талию Тутмоса III. «Не твое – не тржь!» - ревел Аменемхеб. Слоны бросились врассыпную.
Отдышавшись, воин взглянул на неверного любовника. В темно-карих глазах Тутмоса Солнце отражалось золотыми искрами, голова запрокинулась, а на нежной шейке явно проступали следы слоновьего хобота. Аменемхеб приподнял почти невесомое гибкое тело, и перешагнув отрубленный орган, направился к бамбуковой роще. Тихий шепот сухих стволов смешался с глухими стонами, и синие тени покачивались на смуглых телах воинов в этот волшебный час. Ощущая самым дальним концом своего тела шелковистую влажность внутреннего пространства любимого, сам раскачиваясь как бамбук и растворяясь в этом ритме, Аменемхеб простил фараону все его блядство, весь царский гарем, военный совет и стадо слонов в придачу. И уже изливаясь, ощутил он на разгоряченном челе первые капли столь редкого в этих местах дождя….»
Тии закончила чтение на рассвете, когда слушательницы сладко почивали, Хуи поднимался из подземелья, а Размес III слушал доклад начальника секретной службы.
- Хуи отнес кукол в подземелье и сотворил над ними непотребное магическое действие, - докладывал Атерма.
- Отлично! - воскликнул фараон, - Что ты подсунул негодяям вместо Нашей царственной крови и крови моих верных рабов?
- Соответствующую субстанцию царицы Тии и ее сестер по литературным извращениям.
- Спустимся же в гарем, я не хочу пропустить это зрелище!, - воскликнул зловредный старикашка нацепляя драгоценные сандалии и прыгая по ступенькам с энергией молодой антилопы.
Огненный шар солнца показался над краем земли и лучи его опалили глаза царицы Тии и ее подруг. Безумие разрушило их рассудок, а прекрасные тела свились в плотный клубок, и танец их был кровавым. В тот миг когда старый фараон со своим верным слугой вошел в дворцовый сад шесть трупов юных рабынь плавало в бассейне в окружении кровавых волн и цветочных лепестков, а коварная царица сладострастно изгибалась на песке в окружении многочисленных исписанных свитков. Ей и ее сообщникам предстоит быть похороненными заживо!
* * *
Голод отчасти вернул Фрейера к реальности. В мусарне пахло свежим кофе, в клетках у стены канарейками прыгали задержанные. Томно вздрагивали ресницы большеглазой дамы-дознавательницы. Мягко переливались в утреннем свете шелковистые белокурые локоны. Пышные соцветия красной герани тихо покачивались в радужном облачке канцелярской пыли. Лишенный дара письменного слова, Фрейер яростно грыз розовый пластик ручки, силясь изложить на бумаге драматичные события минувшей ночи. Свинцовый шар перекатывался в голове, веки смыкались, заваленная бумажками столешница омутом тянула к себе. Не соображая, что делает Фрейер быстро побежал под столом в направлении пышных бедер женщины-юриста. Нежные углубления и изгибы имели вкус и консистенцию клубничной пастилы, а музыкальные стоны вскоре заглушили вопли заключенной в клетку гражданки Зайкиной.
Через полтора часа, с трудом разгибая затекшие ноги Фрейер вышел из райотдела, и его тут же закружило, закутало в белый саван январской метели.
@темы: извращения, психология, психиатрия