Внушение и его роль в общественной жизни.

[Savva]

Владимир Михайлович Бехтерев (1857-1927), выдающийся русский физиолог, психиатр, психолог, создатель рефлексологии — оригинальной естественнонаучной теории поведения, внесшей значительный вклад в развитие наук о человеке. В книге «Внушение и его роль в общественной жизни» раскрывается сущность внушения как психического феномена, механизмы возникновения психических эпидемий и роль различных видов внушения в их зарождении и распространении во время кризисных ситуаций в обществе. Представляем вашему вниманию отрывки из книги.

Введение

…В понятии внушения прежде всего содержится элемент непосредственности воздействия. Будет ли внушение производиться посторонним лицом при посредстве слова или воздействия, или оно будет производиться при посредстве какого-либо впечатления или действия, то есть имеем ли мы словесное или конкретное внушение, везде оно влияет не путем логического убеждения, а непосредственно воздействует на психическую сферу помимо личной ее сферы или по крайней мере без соответствующей ее переработки, благодаря чему происходит настоящее прививание идеи, чувства, эмоции или того или иного психофизического состояния.

Равным образом и те состояния, которые известны под названием самовнушения и которые не требуют посторонних воздействий, обычно возникают непосредственно в психической сфере, когда, например, то или другое представление проникло в психику как нечто готовое, в форме внезапно явившейся мысли, в форме того или иного сновидения, в форме виденного примера и т.п.

Во всех этих случаях внешние воздействия, возникающие помимо постороннего вмешательства, прививаются к психической сфере также непосредственно в обход критикующей и логически перерабатывающей личной сферы или того, что мы называем, становясь на субъективную точку зрения, личным сознанием.

Таким образом, внушать — значит более или менее непосредственно прививать к психической сфере другого лица идеи, чувства, эмоции и другие психофизические состояния, иначе говоря, воздействовать так, чтобы по возможности не было места критике и суждению; под внушением же следует понимать непосредственное прививание большею частью путем слова и жестов к психической сфере данного лица идеи, чувства, эмоции и других психофизических состояний, помимо его активного внимания, то есть в обход его критикующей личности.
Внушение и убеждение

Из вышеизложенного очевидно, что как подражание, так и внушение, с одной стороны, и убеждение — с другой, являются основными формами воздействия одного лица на другое. Хотя в числе способов психического воздействия одних лиц на других кроме убеждения и внушения мы можем различать еще приказание и пример, действующий путем подражания, а также советы, пожелания и т.п.; но несомненно, что в известной мере и приказание и пример действуют совершенно подобно внушению и даже не могут быть от него отличаемы; в остальном же как приказание, так и пример, действуя на разум человека, могут быть вполне уподоблены логическому убеждению. Так, приказ действует прежде всего силой страха за возможные последствия, через сознание необходимости выполнения, в силу разумности подчинения в данном случае и т, п.

Но независимо от того, приказание действует, по крайней мере, в известных случаях, и непосредственно на психическую сферу как внушение. Лучшим примером влияния приказа как внушения служит команда. Последняя бесспорно есть форма приказания, а кто не знает что команда действует не только силой страха за непослушание, но и путем внушения иди прививания известной идеи. С другой стороны, и пример, помимо своего влияния на разум путем убеждения в полезности того или другого, может еще действовать наподобие психической заразы, иначе говоря, путем внушения, как совершенно невольное и безотчетное подражание.

Кто не знает заразительного действия публичных казней? Кому неизвестно заразительное влияние самоубийства?

Не трудно вспомнить здесь всем известный рассказ о будке часового в наполеоновские времена во Франции, в которой повесились один за другим несколько часовых. В наши времена роль такой будки играют другие излюбленные места самоубийства, к числу которых принадлежит, например, столь часто посещаемый водопад Иматра. Еще более банальными являются примеры заразительного действия зевоты, кашля, смеха, слез, привычных жестов, повторных движений и т.п.

Всем известна также передача судорожных болезненных движений путем прямого подражания.

Таким образом, как приказание, так и пример, возбуждающий подражание, действуют в одних случаях путем убеждения, в других случаях путем внушения; чаще же всего они действуют одновременно и как убеждение, и как внушение. В силу этого они не могут быть рассматриваемы как самостоятельные способы воздействия одних лиц на других, подобно убеждению и внушению.

Равным образом и советы, и пожелания, а равно и иные формы психического воздействия одних лиц на других также могут действовать на психику или в форме внушения, или в форме убеждения, смотря по отношению к ним того лица, которому они высказываются.

Итак очевидно, что в то время как словесное убеждение обыкновенно действует на другое лицо силой своей логики и непреложными доказательствами, внушение, как и подражание, действует путем непосредственного прививания психических состояний, то есть идей, чувствований и ощущений, не требуя вообще никаких доказательств, но не нуждаясь в логике. Оно действует прямо и непосредственно на психическую сферу другого лица путем приказа или уговора, путем увлекательной или взволнованной речи, путем жестов, мимики, движений и знаков или символов иного рода.

Легко видеть отсюда, что пути для передачи психических состояний с помощью внушения гораздо более многочисленны и разнообразны, нежели пути для передачи мыслей путем убеждения. Вот почему внушение в общем представляет собою более распространенный фактор, нежели убеждение.

Последнее может действовать преимущественно на лиц, обладающих здравой логикой, тогда как внушение действует не только на лиц с здравой логикой, но еще в большей мере и на лиц, обладающих недостаточной логикой, как например детей и простолюдинов.

Несомненно поэтому, что внушение или прививание психических состояний играет особо видную роль в нашем воспитании, по крайней мере до тех пор, пока логический аппарат ребенка не достигнет известной степени своего развития, позволяющего ему усваивать логические выводы не менее, нежели готовые продукты умственной работы других, усваиваемые с помощью так называемого механического заучивания и подражания, в которых немалую роль играет внушение или психическая прививка со стороны воспитателей и окружающих лиц.

Равным образом и в простом классе населения внушение или прививка идей играет немаловажную роль, как фактор, существенно влияющий на мировоззрение отдельных лиц и даже целых обществ.

Всякий, обращавшийся с народом, знает это хорошо по собственному опыту и знает цену логических убеждений, которые, если имеют успех, то лишь путем медленного усваивания их, тогда как внушение в форме уговора или .приказания здесь почти всегда действует быстро и верно в случае, конечно, если они не противоречат вкоренившимся убеждениям народа.

Влияние команды в войсках, как мы уже упоминали, сводится также преимущественно к внушению, которое действует сильнее всякого убеждения. Но и на интеллигентных лиц, обладающих вполне развитой логикой, внушение действует иногда вряд ли менее сильно, нежели на детей и простолюдинов, по крайней мере в тех случаях, когда оно не противоречит установившемуся мировоззрению.

Даже наука не делает исключения из общего правила и отдает свою дань внушению и взаимовнушению. Это не покажется преувеличенным, если вспомним хотя бы историю с бывшими когда-то в большом ходу кровопусканиями, а также с переливанием крови, для которого предлагалось даже водить за войсками целые стада баранов, историю с Коховским туберкулином, исцелявшим, как первоначально казалось многим, чахоточных, в действительности же приносившим им несомненный вред. А что сталось с лучами Blondlot и Charpentier, по поводу которых в свое время было сделано столько докладов в Парижской академии наук. При исследованиях в нашей лаборатории можно было воочию показать, что в развитии учения об N-лучах играл известную роль и психический фактор в форме внушения и самовнушения.

Если внушение, как было выяснено выше, есть не что иное, как воздействие одного лица на другое путем непосредственного прививания идеи, чувства, эмоции и других психофизических состояний без участия активного внимания внушаемого лица, то очевидно, что оно может проявляться легче всего в том случае, когда оно проникает в психическую сферу незаметно, вкрадчиво, при отсутствии сопротивления со стороны личной сферы данного лица или по крайней мере при пассивном отношении последнего к предмету внушения или же, когда оно сразу подавляет личность субъекта, устраняя всякое сопротивление со стороны последнего. Опыт действительно подтверждает это, так как внушение может быть вводимо в психическую сферу или мало-помалу путем постоянных заявлений и уговоров одного и того же рода, или же сразу в форме повелительного приказа..

Внушение в бодрственном состоянии

Опыт показывает далее, что есть лица, для которых бодрственное состояние представляет почти столь же благоприятное условие для внушения, как и гипноз. У такого рода лиц удается всякое вообще внушение и в совершенно в бодрственном состоянии, следовательно при наличности того, что известно под названием воли.

Словом, у этих лиц внушения могут быть производимы в бодрственном состоянии так же легко и просто, как у других в состоянии гипноза.

Для действительности внушения от такого лица не требуется ничего кроме того, чтобы он слушал и не противодействовал. Если он начинает противодействовать внушению, достаточно усилить последнее, а если этого недостаточно, то стоит только внушить, что сопротивление невозможно и внушению открывается полный простор.

Вся особенность психики этих лиц сводится к тому, что они, как и носители психопатического предрасположения, выражающегося известной слабостью активного внимания, допускают в свою психику вторгнуться посторонней идее пассивно, без личного вмешательства в сущность этой идеи и без ее критики, иначе говоря, пропуская ее в свою психику без активного внимания подобно тому, как человек воспринимает что-либо в рассеянности.

Всякий знает, что, будучи рассеянными и невнимательными, мы можем давать на задаваемые вопросы совершенно неподходящие для них ответы; можем признавать то, что мы несомненно отвергли бы, если бы отнеслись к вопросу с вниманием; нередко мы даже не знаем, что данный вопрос был нам задаваем, иначе говоря, мы имеем настоящую амнезию.

С другой стороны, при отвлечении внимания мы не замечаем нередко сильных раздражений и могут быть даже заглушены резкие болезненные ощущения. В других случаях мы испытываем без всякой видимой причины безотчетную тоску или душевную боль или же нам совершенно незаметно может быть навязан тот или другой мотив, привита та или другая идея и т. п.

Словом, в состоянии рассеянности, а равно и в тех случаях, когда наша личная сфера чем-нибудь занята или отвлечена в известном направлении, мы получаем состояние, благоприятствующее внушению, вследствие чего, будучи введено в психическую сферу, оно проникает в него без участия внимания или по крайней мере без его активного участия и не может быть подвергнуто соответствующей критике и переработке.

Таким образом, не подлежит никакому сомнению, что облегченная восприимчивость к внушениям наблюдается иногда и в нормальном психическом состоянии, а у некоторых лиц она вообще представляется повышенной благодаря тому, что эти лица по отношению к производимым внушениям, веря в их магическую силу, не в состоянии обнаружить никакого психического противодействия и подчиняются им совершенно пассивно.

Благодаря этому, внушения легко входят в их психическую сферу помимо их внимания, следовательно прививаются непосредственно, входя непосредственно, так сказать, в самые недра психической сферы, и вследствие того действуют также неотразимо на субъекта, как и внушения, производимые в гипнозе.

Само собой разумеется, что у такого рода лиц внушением в бодрственном состоянии можно пользоваться для лечения так же легко, как и внушениями, производимыми в гипнозе.

Примером действительности подобного рода внушений, производимых в бодрственном состоянии, может свидетельствовать следующий случай: Осенью 1896 г. мы приняли в клинику молодого человека, который страдал тяжкими судорожными истерическими приступами и полным параличом нижних конечностей, развившимся в одном из истерических приступов.

Этот паралич длился уже более 1,5 месяцев, не поддаваясь никаким вообще терапевтическим приемам, и грозил таким образом перейти в те хронические параличи, которые длятся годами, не поддаваясь излечению. Но во время исследования этого больного совместно с врачами клиники он был загипнотизирован и затем путем внушения он был тотчас же совершенно излечен от паралича и уже в гипнозе начал ходить. Когда он был разбужен, то к удивлению своему убедился, что он стоит на ногах и может свободно ходить. Больной в восторге отправился сам в свою палату и привел в изумление всех тех, которые за несколько минут перед тем видели его в кресле-коляске в состоянии полного паралича нижних конечностей. С этих пор у больного оставались одни истеро-эпилептические припадки, которые случались с больным довольно часто и продолжались нередко весьма продолжительное время, если они своевременно не были останавливаемы соответствующими внушениями. Перед тем, как демонстрировать больного на лекции перед студентами, я исследовал его вновь и убедился, что внушения можно производить ему в бодрственном состоянии. Тотчас же ему было произведено внушение о прекращении судорожных приступов и о его выздоровлении. Внушение подействовало на больного так, что он совершенно поправился и припадки прекратились.

На другой день на лекции можно было больному в совершенно бодрственном состоянии внушать разнообразные судороги, контрактуры, параличи, иллюзии и галлюцинации, словом все, что угодно.

Я много раз спрашивал больного, как он может объяснить себе действие внушения наяву, но он на это выражал только удивление вместе с другими присутствующими лицами. У этого больного со временем, правда, проявилось еще два или три слабых истерических припадка под влиянием особых поводов, но это были изолированные припадки, которые затем после новых внушений были окончательно устранены и более уже никогда не повторялись.

В другом случае у наборщика, страдавшего ясными признаками свинцового отравления, имелось наряду с правосторонней гемианэстезией и болями левой части головы гемихорея правой же стороны тела, особенно выраженная в правой руке.

Больной должен был постоянно поддерживать эту руку левой рукой, так как она его сильно беспокоила постоянными судорожными движениями, еще более усиливавшимися при всяком волнении и исследовании. Будучи человеком несостоятельным, больной уже много месяцев оставался без всякой работы, представляясь в полном смысле слова беспомощным лицом. Но достаточно было ему однажды внушить, не прибегая к гипнозу, что судороги его прекратились он снова владеет рукой свободно, и оказалось, что судороги сразу исчезли совершенно. С тех пор у больного в любое время можно было вызывать судорогу по произволу, благодаря простому внушению, и также просто ее уничтожать. То же самое оказалось возможным сделать с его болями и гемианэстезией, которые исчезали по одному слову внушения и могли быть вызываемы вновь в бодрственном состоянии любое число раз. Субъект этот по выздоровлении был демонстрирован мною на лекции студентам, где он произвел под влиянием внушения все свои болезненные расстройства и путем внушения же на той же лекций был от них избавлен.

Нет надобности говорить, что мы имели в клинике и в ее амбулатории много и других больных, у которых в бодрственном состоянии также легко осуществляются разнообразные внушения, как например иллюзии, галлюцинации и проч., и которые внушениями в бодрственном состоянии легко излечивались от разнообразных нервных припадков. Обыкновенно ежегодно на лекциях, читаемых мною о гипнозе студентам Военно-медицинской академии, слушательницам Женского медицинского института и врачам, я демонстрирую целый ряд больных с прекрасной внушаемостью в бодрственном состоянии.

Вышеприведенные примеры, подобных которым можно было бы привести многое множество, не оставляют сомнения в том, что внушения в бодрственном состоянии в известных случаях могут быть столь же просто осуществляемы и столь же действительны, как и внушения в состоянии гипноза. Но даже и в тех случаях, когда не имеется подобной внушаемости в бодрственном состоянии, для воздействия внушения часто нет существенной необходимости во сне.

Нужна лишь вера в силу производимого внушения, чтобы субъект мог отдаться действию этого внушения вполне. Когда врач достигнет этих условий в бодрственном состоянии, тогда он свободно может обходиться при лечении внушением без гипнотического сна, который в некоторых случаях даже мешает внушению, если, например, больной, веря в магическую силу лишь внушений, производимых в гипнозе, не засыпает в достаточной мере глубоко.

Таким образом, для внушения в сущности не нужно сна, не нужно даже никакого подчинения воли внушаемого лица, все может оставаться, как обыкновенно, и тем не менее внушение, входящее в психическую сферу помимо активного участия личности данного лица, действует на последнего как бы магически, подчиняя его внушенной идее.

Для доказательства этой истины нет надобности даже обращаться к тем или другим патологическим примерам, так как подобные же и притом не менее яркие примеры мы можем почерпнуть и вне клиник. Известно, какую магическую силу имеют в некоторых случаях заговоры знахарей, быстро останавливающие кровотечения, не менее известно и целительное значение так называемых целительных средств, к которым так охотно прибегали в особенности в старое время при сильном распространении веры в эти средства. На этом внушении в бодрственном состоянии основано известное целебное значение королевской руки, магическое действие хлебных пилюль, лечение желтым и красным электричеством Маттея; известное некогда в Петербурге шарлатанское лечение барона Вревского с помощью простой невской воды и других индифферентных средств, магическое слово аббата Faria, одним повелением исцелявшего больных, известное в Париже лечение параличных больных одним зуавом, пользовавшимся для этой цели лишь повелительным внушением, и т.п.

Одним из хороших примеров внушения в бодрственном состоянии, производимого на массу лиц одновременно, представляют известные сеансы месмеризма в период славы его основателя Месмера ( Ф.Месмер (F. Mesmer, 1734-1815), немецкий врач, основатель теории животного магнетизма. Практиковал в Париже и Вене, где были популярны (особенно среди женщин) его сеансы массового лечения). Последний устроил особую лохань, вокруг которой одновременно магнетизировалось свыше тридцати лиц. Больные, разместившись вокруг лохани в несколько рядов и держась за подвижные резиновые ручки, связывались друг с другом веревкой вокруг туловища или соединялись друг с другом руками. Затем больные оставались в ожидании. При этих сеансах наблюдалась полная тишина, но из соседней комнаты раздавались обыкновенно звуки гармоники, фортепьяно или пение человеческого голоса. Явления, которые наблюдались у больных и которые объяснялись особыми магнетическими токами, по описанию очевидца Бальи, заключались в следующем: «Некоторые больные совершенно спокойны и ничего не испытывают, другие же кашляют, харкают, чувствуют легкую боль, местную или общую теплоту и потеют; третьи ажитируются и впадают в конвульсии, необыкновенные по своей численности, продолжительности и силе; иногда эти конвульсии продолжаются более трех часов и характеризуются невольными порывистыми движениями всех членов, всего тела, спазмами горла, подрагиваниями подвздошия и надчревия, помутнением и блужданием взора, пронзительными криками, слезами, икотою и неудержимым смехом.

Им предшествует или затем следует состояние утомления или сонливости, особого рода изнеможение и даже сон.

При малейшем неожиданном звуке больные вздрагивали, всякое изменение тона или темпа в игре на фортепьяно влияло до того, что одно какое-нибудь более интенсивное движение действовало потрясающим образом и возобновляло усиленные конвульсии.

Правда, находились и такие субъекты, которые, стараясь подавить в себе это состояние, обращались друг к другу, аффектированно болтали, смеялись благодаря чему им естественно удавалось предотвратить кризис. Подчинившиеся же всецело магнетизеру быстро поддавались мнимому усыплению, его голос, жест и даже взгляд приводил их в себя.

В виду постоянства таких явлений нельзя воздержаться от признания могущественной силы, властвующей над больными и как бы исходящей от магнетизера. Это конвульсивное состояние называется кризисом. Замечено, что из больных, впадающих в кризис, большинство женщины, мужчин мало. Замечено также, что кризис наступает в течение одного или двух часов и что, появившись у одного, он затем постепенно, спустя немного времени, обнаруживается и у всех остальных».

Аналогичные примеры возможны и ныне. Так, еще недавно в Берлине сильно обеспокоило власти распространение оккультизма, выразившееся, между прочим, в своеобразных способах врачевания. По словам газет, двумя англичанками, учительницами английского языка, в одном берлинском женском лицее была устроена своего рода клиника, в которой больных лечили без лекарств одними таинственными заклинаниями. Эти заклинания будто бы направляли на больного целительное веяние каких-то тайных сил, причем даже неверующие больные выздоравливали. Между прочим, очень многие дамы высшего берлинского общества уверовали в таинственный Дар упомянутых англичанок. Успех их был чрезвычайный как в отношении славы, так и в отношении денег.

Равным образом и поныне являются то там, то здесь целители, которые пользуют приходящих к ним пациентов молитвою или наложением рук, воображая, что они обладают особою магнетическою силою, в чем настойчиво просят удостовериться всем желающим, тогда как эта сила основывается лишь на внушении и вере.

Значение веры

Вера вообще играет особенную роль как фактор, способствующий внушению. Поэтому во все времена являлись целители, которые одним взглядом, словом и даже простым мановением руки или жестом, а в иных случаях ничего не значащими и при том не ложными действиями заставляли прозревать слепых, ходить параличных или немощных, исцелять прокаженных и «бесноватых» и даже воскрешать умерших. Само собою разумеется, что дело идет здесь о слепоте и параличах функционального происхождения, о слепоте нервного происхождения, об истерической одержимости и о так называемых мнимо умерших. Не останавливаясь на всех известных примерах в библейские и евангельские времена и на тех примерах, которые легко заимствовать из жизнеописания святых, мы приведем здесь лишь более современные нам случаи. Один из ярких примеров подобного влияния веры представляют недавние подвиги в Америке немецкого эмигранта Шлятера, который, начав башмачником в Данвере, вообразил, что его призвание заключается в том, чтобы просветить всю Америку евангельским учением. С этих пор он закрывает свою торговлю и, превращаясь в странника, выдает себя за Мессию и исцеляет многих наложением своей руки. Вскоре молва о производимых им чудесах повлекла за ним толпы приверженцев, на глазах которых совершались чудесные исцеления. К нему стало стекаться множество больных, жаждущих наложения его руки, так что он уже не успевал удовлетворять всех, ищущих его помощи.

Заимствуем описание одной сцены, сделанное репортером и характеризующее яркими штрихами влияние Шлятера на толпу: «со всех сторон были видны мужчины, женщины и дети с печатью душевного страдания на лице; с каждой минутой толпа увеличивалась и скоро вся местность представляла море голов, насколько можно было охватить взглядом. Потом внезапное движение прошло по собранию и всякий даже малейший шепот затих… пришел Шлятер. Когда я приблизился к нему, мной овладел сверхъестественный страх, который было трудно проанализировать. Моя вера в этого человека росла вопреки моему разуму. Бодрствующее, контролирующее, мыслящее, рассуждающее «я» стало колебаться, терять свою силу, а рефлекторное, подбодрствующее начало укрепляться. Когда он отпустил мои руки, моя душа признала какую-то силу в этом человеке, чему повидимому противились мой ум и мой мозг. Когда он раскрыл мои руки, я почувствовал, что мог бы упасть пред ним на колени и назвать его владыкой» (Б.Сидис. Психология внушения. Loco cit., стр. 302). Особенной славой Шлятер пользовался в штате Колорадо. Затем он отправился в Мексику, после чего вскоре исчез и никто не знал, что с ним сталось. Его приверженцы уверяли, что он отправился в другие страны для проповеди, другие — что он вознесся на небо. Пользуясь этим, то там, то сям стали являться его подражатели — лже-Шлятеры.

В конце концов скелет настоящего Шлятера был найден совершенно случайно под одним деревом двумя исследователями Сьерра-Мадре в 50 милях от casas grandes в провинции Чигуагуе. Этот поражающий пример, взятый из жизни современного общества, показывает нам со всею яркостью, каково может быть действие внушения в бодрственном состоянии при условии слепой веры в силу производимого влияния.

Исстари известное целительное влияние веры, которому между прочим посвящены исследования H.Tuke^a, Regnard'a, Littre ВоитеиШе'а, Charcot (La foi qui guerit) и др., здесь сказалось со всею яркостью. Помимо всего прочего вера является столь благоприятной почвой для самовнушения, что она нередко совершает этим путем чудесные исцеления и там, где обыкновенное внушение оказывается бессильным. В этом отношении пример Шлятера делает нам понятными многие из тех внезапных исцелений во время религиозного воодушевления, которые известны были уже в древности (например в древних храмах, посвященных Эскулапу, в египетских храмах Сераписа, особенно в Мемфисском и Александрийском, или в храмах Асклепия Древней Греции), которые случались во все времена и которые повторяются еще и поныне. Особенно известны исцеления, происходившие в начале нашей эры в Палестине, а также в период средних веков (исцеления на могиле Людовика IX, в базилике С.-Дени и пр.), позднее — так называемые Сен-Медарские явления.

Для этого рода исцелений требуется тот или другой объект поклонения и веры. Поэтому эти исцеления чаще всего происходят в храмах, но они также могут происходить на месте религиозных видений и на могилах лиц, прославленных своим подвижничеством, перед так называемыми «чудодействующими» иконами и изваяниями, наконец просто при каком-либо объекте, связанном с жизнью и деятельностью лица, прославленного своею «святостью» и близостью к божеству, а тем более при виде самого лица, за которым народная молва упрочила славу святости. Прекрасным примером такого рода исцелений могут служить многочисленные исцеления в Лурде, происходившие на месте прославленных видений Богородицы простой девушке и описанные в книге Henri Lasserr'a, в Annales de Lourdes и в Journal de Lourdes и известные также по роману E. Zola.

Не менее поучительны исцеления в местечке Кнок, вблизи Клареморри в Ирландии, история которых начинается с 79 года, то есть со времени имевшего место видения Пресвятой Богородицы.

Подобные же исцеления происходят и во всех вообще местах религиозного поклонения народных масс, когда религиозное воодушевление стекающегося народа достигает необычайной степени. Еще недавно во время бывших религиозных торжеств в местечке Сарове такие исцеления происходили массами. Некоторые из этих случаев исцеления были исследованы с разрешения местных властей врачом нашей клиники д-ром Никитиным, причем все они, как и должно было ожидать, оказались случаями разнообразных проявлений истерического невроза.

Мне известно несколько случаев исцеления, где тяжелый недуг во время религиозного воодушевления исчезал, как по мановению жезла.

Иллюстрации ради я приведу здесь случай чудесного исцеления, случившегося несколько лет тому назад в Петербурге. Мальчик Г. страдал параличом истерического происхождения, природа которого, к сожалению, осталась нераспознанной со стороны известного в Петербурге психиатра, признавшего его неизлечимым. Парализованный мальчик оставался беспомощным уже много лет, как вдруг однажды во сне он увидел лик Божьей Матери, приказавшей ему поклониться святой иконе, находящейся в часовне по Шлиссельбургскому тракту у Стеклянного завода и известной тем, что ударом молнии в 1888 г. было разрушено все внутри часовни, но сохранился лишь образ Божьей Матери, причем лик ее оказался усеянным в форме венца медными монетами из сборной народной кружки. Только что указанное обстоятельство сделало эту икону особенно почитаемой в населении и она уже давно славилась и славится как чудотворная, привлекая к себе толпы народа для слушания пред ней молебнов.

Проснувшись после замечательного сна, Г. настойчиво начал просить себя повезти к упомянутой иконе и, когда желание его было исполнено, то оказалось, что уже во время молебна он получил возможность стоять на ногах и с этих пор начал ходить.

Другой известный мне случай подобного же рода заключается в следующем: Больная А., происходящая из невропатической семьи, никогда ранее ничем не страдавшая, в период сформирования на 12 —13 году заболела после сильного нравственного волнения так называемой истерической астазией-абазией, выразившейся полной невозможностью ходить, хотя отдельные движения ногами и производились. Она не могла вставать с постели и, хотя могла двигать своими ногами, но была лишена возможности удерживаться на них стоя и не могла вовсе ходить. Однажды, когда ее болезненное состояние приводило уже в отчаяние ее родных, она вдруг, проснувшись от сна, заявляет: «Мама, не плачь о моем здоровье, я поправлюсь; мне нужно быть у тетки и помолиться Спасителю!» Надо заметить, что в том доме, где жила ее тетка, имелась почитаемая жильцами икона Спасителя. Эту икону больная накануне видела во сне и вместе с ней связала в мыслях свое исцеление. После настойчивых просьб она была доставлена в дом тетки, к иконе Спасителя. Она была оставлена на некоторое время у этой иконы, пред которой она молилась на коленях в религиозном исступлении в течение около получаса, после чего она встала на ноги и до такой степени почувствовала себя хорошо здоровой, что приехавшую к ней мать вскоре же после бывшего происшествия она встречает уже совершенно здоровой и для полной убедительности своего здоровья показывает ей известные па из венгерки.

Третий известный мне случай относится к женщине, страдавшей истерическим безречием (Aphasia hysterica). Эта больная, вследствие продолжительного тяжелого недуга, лишившего ее возможности говорить, была помещена в клинику.

Здесь лечение недуга больной, происходящей из простого класса, оставалось некоторое время безуспешным. Но однажды она видит во сне образ Богородицы и слышит голос, призывающий ее помолиться для ее исцеления.

Пробудившись, больная усердно молится, и получает исцеление. Но не обнаруживается ли в большей или меньшей мере целительное влияние веры и во врача, подходящего к кровати больного? Всякий знает, какое магическое оздоровляющее действие может приобрести одно утешительное слово со стороны врача и наоборот, как иногда убийственно в буквальном смысле слова действует на такого же больного холодный приговор врача, не знающего или не желающего знать силы внушения.

Сколько пациентов, обращаясь к врачу для лечения своей зубной боли, должны сознаться уже в приемной врача, что помощь им становится излишней вследствие того, что зубная боль исчезла как раз перед тем моментом, когда больной мог увидеть своего врача.

Надо впрочем заметить, что далеко не все лица верят слепо в могущество того или другого врача по отношению к своей болезни, а потому и психическое влияние врача на своих пациентов в различных случаях бывает неодинаковым.